Позднее счастье - Аида Богдан

— При желании можете продолжать, вреда не будет, но, в то же время, не вижу особой в том необходимости.

— Даже как-то непривычно. Я уже привыкла всё время молчать.

— В этом нет ничего плохого. Не зря говорят, молчание — золото.

— Я могу идти?

— Да, конечно. Можете быть свободны.

— Спасибо, доктор. Вы и ваш коллега мне очень помогли.

— Да что я? Это всё наш кудесник, Иван Фёдорович.

— Я как раз сейчас собираюсь в церковь и непременно поставлю свечку и помолюсь за ваше и его здоровье.

— За моё не обязательно, а вот за Ивана сколько угодно, а то он чертяка не знает в какую сторону дверь в храм открывается.

Как и обещала, Зинаида в тот же день заказала молебен за здравие Савелия Лукича и доктора, кроме того, причастилась и исповедовалась. Рассказала священнослужителю, как подавилась костью, и последующем обете молчания, а также поведала о том, как побывала в заложниках.

Батюшка внимательно выслушал, стараясь ничего не пропустить, потом прочитал в назидание длинную проповедь, в которой упомянул, что Господь любит заблудших чад своих. После этого отпустил все грехи и авторитетно изрёк:

— Продолжай молиться и соблюдай все посты, дочь моя. Разговаривай лишь по делу, не ропщи и не возводи напраслину на ближнего своего.

Домой в деревню Зинаида вернулась ещё более просветлённой и развила бурную деятельность по восстановлению полуразрушенной деревенской церкви, тем самым направив свою энергию в более правильное русло.

Но помимо дел духовных, мирское тоже не было ей чуждо. С некоторых пор при виде участкового она чувствовала непонятное томление в груди, которое сама именовала благодарностью за спасение.

С того самого дня Зина взяла над Лукичём своеобразное шефство. Она считала чуть ли не своим долгом обиходить его и накормить, памятуя о простой истине, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Она без устали наготавливала различные яства, варила, жарила, пекла, и каждый день бегала к Лукичу домой. Тот уже не знал куда прятаться от удушающей заботы Зинаиды и при виде неё морщился, как от зубной боли.

Эта парочка стала в деревне наиболее обсуждаемой после Ильи и Фаины. Среди местных сплетников быстро разнеслись известия об отношениях двух влюблённых. Этому активно поспособствовала баба Шура.

От внимательного взгляда Александры Захаровны не укрылось, как они смотрели друг на друга, когда вместе приезжали в деревню. чтобы отдать следователю найденный телефон.

Наиболее догадливые сразу поняли, что это и есть тот самый Илья, от которого Фаина родила своего единственного сына. Односельчане с воодушевлением восприняли воссоединение мужчины и женщины.

Пусть спустя много лет, но справедливость всё-таки восторжествовала и добро победило. Деревенские жители большей частью незлобивы и бесхитростны, хоть и любят посудачить на досуге друг о друге.

Олицетворением вселенского зла, учитывая последнее преступление, для всех стал сын бывшего председателя сельсовета. Наконец все увидели его истинное лицо, много лет скрывавшееся под маской.

Пока решалась дальнейшая судьба Николая, томившегося в застенках следственного изолятора, Раиса к радости своей дочери медленно, но верно шла на поправку, пролежав в больнице почти две недели.

За это время Фаина успела снять в городе квартиру, куда собиралась привезти мать после выписки, хотя ничто больше не мешало вернуться домой. Но она была лишена меркантильности и не собиралась претендовать на имущество арестованного супруга.

А вот воспользоваться благоприятным моментом и развестись с ним, как говорится, сам Бог велел. Илья предложил пожениться и переехать в Москву, как только Раиса полностью выздоровеет и встанет на ноги.

Он приехал в больницу сразу же после ареста Николая и рассказал обо всём, что случилось в деревне. Сказать, что Фая ужаснулась, значит не сказать ничего. Да и кто бы обрадовался такому известию?