Сплит (ЛП) - Дж. Солсбери

Это она.

Девушка из закусочной и дома мистера Дженнингса.

Я прищуриваюсь. Она плачет.

Низко приседаю и смотрю. Она смотрит на дом, и её щёки влажные от слёз.

Когда-то нежный звук её мычания превращается в тихие всхлипы.

Может быть, она замечает меня и из-за этого расстроена?

Но она всё ещё стоит там, совершенно уязвимая. Будто бы этот дом вынудил её плакать.

Я моргаю от странного желания утешить её. Словно женщины недостаточно пугающие, эмоциональные женщины вызывают во мне мрачность, в которой я не могу позволить себе признаться.

Кто она? В ту ночь, когда я привез Коди, она была ужасающей, но сегодня в закусочной — доброй. Даже нежной. И с этим пронзительным взглядом, который заставляет мой пульс зашкаливать, она настолько красивая, что у меня болит в груди.

Отбрасывая все мысли, я поворачиваюсь и несусь обратно в свою комнату. Заползаю в свой спальный мешок и пытаюсь не замечать всё ту же тяжесть между ног и болезненную пульсацию, которая просит моей руки. Нет. Я отталкиваю образ обнажённой женщины в реке.

Комната сжимается вокруг меня, и я закрываю глаза, умоляя сон забрать меня.

Глава 7

Шайен

— Что, никто не нанимает тебя, и теперь ты достаточно отчаянна, чтобы прийти и просить вернуть свою прежнюю работу? — мой отец не отрывает взгляд от своей газеты и делает глоток чёрного кофе.

От этого запаха мой живот крутит, хотя я выпила четыре чашки и съела тарелку яиц с беконом, пытаясь избавиться от похмелья. Не срабатывает. После прошлой ночи я больше никогда не буду пить.

Я на самом деле плакала? Детали нечёткие, но помню, что была голой в реке. Свет в доме у реки был выключен; кого бы папа там ни оставил, он крепко спал, пока я смотрела и представляла будущее, которое моя мама планировала построить в нём. Это слишком. Холодная вода отрезвила меня настолько, что волна боли и гнева обрушилась на меня.

Но я не плачу.

С момента ее смерти.

Так что это, чёрт возьми?

Клянусь, этот город сводит меня с ума. Я сжимаю переносицу и молю о том, чтобы боль между моих ушей исчезла.

— Если быть точной, то… да.

Ненавижу это, ненавижу это, ненавижу.

Дело в том, что у меня нет выбора. Мне нужны деньги сейчас, и работа, доступная сейчас. Необходимость оттесняет мою гордость. Чем раньше я заработаю немного денег, тем скорее уеду.

— Прекрасно, — он складывает свою газету и бросает её на свой рабочий стол, поднимая клубы пыли, которые освещаются солнечным светом из окна. — Но всё изменилось с тех пор, как ты работала здесь, учась в старшей школе. Работа теперь включает в себя сбор средств из города, когда нам это нужно. Тогда я не хотел, чтобы ты ездила по городу, но, полагаю, сейчас такая влиятельная карьеристка вполне может с этим справиться.

— О’кей, но…

— Также ты можешь понадобиться на рабочих местах. Мы одновременно взялись за слишком много дел и заняты больше, чем когда-либо.

Моя голова пульсирует. Он что, кричит?

— Насчёт оплаты, для начала, ты будешь получать двадцатку в час. Если покажешь, что недаром ешь свой хлеб, я дам прибавку, — его глаза перемещаются за моё плечо при звуке открывающейся офисной двери, и он машет кому-то, стоящему за мной.

— Эй, индейская Барби, — мой брат дёргает край моей блузки на плече. — Классные шмотки.

— Заткнись, — ударяю его по руке.

Он хихикает и опускается на место рядом со мной, прислоняя свои ноги, обутые в рабочие ботинки, к папиному рабочему столу и роняя при этом приличное количество грязи с подошвы.

Мой отец встаёт и хватает свой пояс с инструментами с соседнего стола, который не в лучшем состоянии, как и его рабочий стол.

— Начни там, потом тут. Нас с Коди не будет на месте большую часть дня.

— Вот дерьмо… — голос Коди искрится смехом. — Она сдалась, — он смахивает свои чёрные волосы со лба. — Меньше чем за двадцать четыре часа. Это рекорд.