Его счастье - Энжи Вэс

Оливия представилась в ответ. Эта женщина рассказывала о своем хозяине с такой эмпатией, с таким восторгом упоминала она его имя. Оливия была невольно заинтригована: Саймон что, кормит ее медом, раз она так сладко о нем высказывалась?

− Должно быть, его светлость выделяет вам достаточно жалованья, раз вы говорите о нем с большим восхищением и симпатией.

Изабель предложила присесть ей на лавочку. Ноги Оливии почти восстановились, и она испытала легкость. Ее спутница присела на колени, чтобы срезать цветы.

− Герцог Лендский выделяет не просто достаточного жалованья, дорогая, − продолжала экономка, — он платит больше, чем обычно положено. Да-а−а, он просто прелесть! Периодически его светлость выделяет какое-то продовольствие крестьянским семьям и особенно разные вкусности для бедных детей. Хотя вдовствующая герцогиня претит подобным решениям.

Оливия слушала и проглатывала каждое слово. И вроде все правильно… но ей не верилось. Не укладывалось в голове то, что они говорили об одном и том же человеке. Высокомерный, самоуверенный Саймон и щедрый заботливый герцог Лендский. Не может быть. И все же она не могла оторвать свои уши от рассказов этой дамы. Оливия жаждала знать больше, поэтому сидела смирно, позволив языку Изабель свободно развязываться.

− Его светлость очень по-доброму относится к своим рабочим. Знаете, как это бывает… Но он считается с ними… с нами. Он не выказывает свое неуважение и пренебрежение к людям, которые ниже него по статусу. Мне кажется, его светлость ценит труд простых людей. Но, как и у всех смертных, у него есть и недостатки. Например, он может стать вдруг резким и отстраненным, если на то есть причина. − Изабель вдруг смутилась. − Ой, что-то я непростительно разговорилась. Вообще я не такая болтушка, как вы могли подумать. Просто, когда беседы касаются моего маль… то есть лорда Лендского, я не могу оставаться равнодушной.

Изабель продолжала срезать цветы, но уже с немного дрожащими от тревоги руками. Фраза экономки «моего мальчика» сильно огорошила Оливию. Никогда ранее ей не приходилось видеть или даже слышать такую фривольность от простых слуг в адрес представителя высшего класса. Уж чересчур большая пропасть между ними. Возраст женщины не позволял думать, что между ней и Саймоном есть близкая связь. Оливия встрепенулась от этих мыслей. Скорее, между ними дружеские отношения.

Она поторопилась успокаивать растерянную женщину:

− Нет-нет, я не считаю вас болтливой. Наоборот, мне очень приятно, что вы так открыты со мной, хотя мы с вами находимся на разных берегах. Я могла показаться вам одной из тех, кто смотрит на людей свысока.

− О, нет. Я поняла, что вы абсолютно не заносчивы, как только увидела вас одну в этом саду под кустом, пока все остальные гости гуляют с хозяином дома.

− Вы видели меня? — Оливии стало стыдно, и это отобразилось на ее лице алым цветом. — Какой кошмар!

Она закрыла лицо ладонями, нервно смеясь. Изабель положила ей руку на плечо.

− Дорогая, не стоит смущаться. Тем более перед экономкой.

− И все же мне неловко, − призналась она. — Наверное, мне надо оправдать свое поведение, иначе вы станете думать обо мне плохо, будто я не уважаю хозяев этого дома. — Оливия опустила ладонь, поглаживая ключицу. − Сказать по правде, я пряталась из-за некоторых недоброжелателей. Знаете, в высших слоях не так много хорошего, как может показаться на первый взгляд, потому что постоянно приходится общаться и проводить время там, где не желаешь быть и с теми, кого не хочешь видеть.

Изабель понимающе кивнула.

— Иногда ощущаешь себя в змеином логове: столько презренных и надменных взглядов бросается в след, столько осуждения, несмотря на то, что эти люди даже не знают тебя. — Оливия опомнилась и после неловкого молчания добавила: — Я дала волю чувствам, простите.

Изабель присела к ней на скамью и приобняла.