— Ты просто хочешь услышать от меня то, что хочешь? Теорию проверяешь или что?

— Ничего. Я вопрос задал, а ты молчишь…

— Я не успеваю отвечать! — всплеснула я руками. — Да, говорю… Потому что это нормально говорить с мамой. Она же за меня переживает…

— А с папой?

— Нет.

— Он не переживает? — Гай явно решил загнать меня в тупик.

— Почему же?

— То есть он тебя о чем-то спрашивает, а ты игнорируешь?

— Боже, он ни о чем меня не спрашивает! Ему мама все рассказывает… Подробности — это не по мужской части или я не права? Мальчики с папами много всего обсуждают?

— А это нормально проводить такое железобетонное разграничение между мальчиками и девочками в отношении к их жизненной позиции относительно родителей?

— Гай, ты опросников каких-то перечитал? Что за канцеляризмы?

— Это, кажется, стереотипы, что мать без отца не может вырастить нормального сына?

— У тебя же есть отец?

— Я не про себя… Я про стереотипное мышление. У тебя оно должно быть наоборот неординарное, как у творческой личности.

— Я не слушаю фьюжн, поэтому не могу творить, так? То есть ты сделал вывод из моих музыкальных вкусов?

— Мы их вообще не обсуждали, кажется. Реально, я и не ждал, что ты знакома с этно-музыкой. Я бы очень удивился. Мать моя, например, этих улюлюкиваний не признает. И вообще считает, что сказки детям не нужны…

— Но они есть в каждом народе. И очень похожи между собой, кстати…

— Нужны. Даже если мы не понимаем, зачем? — то ли задавал вопрос Гай, то ли делал утверждение. — Но поговорить с матерью у меня не получается. Она не слышит контраргументов.

— Ты любишь сказки, она нет? В этом проблема? — готова была рассмеяться я, чтобы прекратить дурацкий разговор.

— Я не считаю, что она правильно воспитывает Георгину. Не считаю. Но диалога у нас не получается. Точно блок на меня стоит. Вот я и спрашиваю — может, матери общаются исключительно с дочерьми?

— А у пани Оксаны спросить не пробовал?

— Ты считаешь, что она для меня — истина в последней инстанции? Я же сказал, мне просто поговорить не с кем… О том, что болит. Мы же должны быть сильными… Для окружающих.

— Я не хочу, чтобы ты говорил мне лишнее, ладно? — испугалась я ни на шутку. — Не сейчас. Давай пока будем просто… Ну, парой встречающихся людей… Мы не соулмейты по умолчанию. Иначе… — голос мой опустился, как и голова. — Я могу очень быстро разочаровать тебя, не оправдав высоких ожиданий. Я совершенно обыкновенная, пойми меня правильно…

— Это тебе кто-то сказал? Из твоих бывших? Откуда такая низкая самооценка?

Откуда в тебе столько любопытства — кричал мой взгляд. Но в его отражалась стена: непонимания, недоверия, наплевательского отношения к моей зоне комфорта, пусть даже в кавычках. Однако я привыкла к своему теплому пледику, превратившемуся со временем в лоскутное одеяльце. Ты очередная брешь, которую придется залатать. Не больше, но и не меньше. Только откуда в тебе столько гнилых ниток, что они трещат, не успев натянуться?

Какие отношения можно строить с человеком, который в первый же день вытягивает через рот твою душу, чтобы прополоскать в ближайшей луже… Так, почти в луже… Раз пока оттепели нет, то чтобы отбить палками в первом сугробе… Первым после городской черты. Все мои личные красные линии Георгий Георгиевич, не задумываясь, перешел. Бодрым шагом, не оборачиваясь на знаки — осторожно, злая Полька! Я у него новогодняя Полька — девочка из коробочки, сучка из торта, все, как любят избалованные мальчики, чуть-чуть побитые жизнью.

Особо избитым он не выглядит — постель убирает каждое утро, машину регулярно возит на мойку, даже зимой, ботиночки начищены, рожа пусть не побрита, но подстрижена, волосы уложены, взгляд пустой — все, как у всех мажоров. Было б очень плохо, сил бы следить за собой не оставалось, все сливалось бы на самобичевание.