Марат снова перехватывает мое лицо, на этот раз с силой сжимая его и заставляя посмотреть в такие чужие серые глаза, возвышающиеся с высоты его роста. Я едва достаю ему до плеча.

– У меня хватит денег. Можешь не сомневаться. Ты не так дорого стоишь, как думаешь. Моей власти достаточно для того, чтобы лишить тебя всего. В одну минуту. Тебя не примут никуда. Даже на самую грязную и паршивую работу. Ты будешь скитаться по улицам, ища пропитания и крыши над головой. Шевели мозгами, девочка. Одно мое слово, и ты будешь гореть в аду. Одно мое действие, и ты будешь снова купаться в шоколаде. Я дам тебе крышу над головой и работу, если примешь одно мое условие. Выбирай.

Слезы катятся по щекам. Как же я ненавижу его. До мозга костей просто. Марат за эти годы стал куда более жестоким, словно из камня высеченным. Как же я не увидела этого сразу? Он беспощадный и самодовольный зверь. Ему плевать на всех, кроме себя.

Я вырываюсь из его захвата и подбегаю к столу. Выхода нет. Я в клетке с хищником. Не могу его видеть. Поворачиваюсь спиной, обнимая себя руками и пытаясь хоть как-то унять дрожь в теле. Истерика уже подступает к горлу.

– Чего ты хочешь?

Марат подходит ко мне сзади, отчего я тут же ловлю стаю мурашек. Он очень высокий и крепкий. Ему ничего не стоит использовать меня прямо здесь. От страха подгибаются коленки, когда он проводит рукой по моей шее, перекидывая волосы на плечо. Еще никогда так сильно я не была зажата с этим мужчиной. Он был моим первым, самым близким и родным во всем, а теперь передо мной совершенно чужой человек. Чужой и опасный.

Мороз проходит по коже, когда он наклоняется и шепчет мне прямо в ухо:

– Тебя. Хочу трахать тебя сейчас. Прямо здесь разложить на столе и ебать, как самую грязную шлюху, которой ты и являешься.

Отбегаю пулей от него. Не могу сдержать слезы.

– Ненавижу тебя! Тебе не получить меня никогда!

– У тебя четыре дня, и будешь видеть небо синее над головой. Подумай мозгами, если они еще остались у тебя. Что ты выбираешь?

– Гори в аду, Батуров! Никогда я не выберу тебя. Вовек, слышишь?

– Не зарекайся. Поживем – увидим. А теперь пошла на хрен отсюда.

Мужчина открывает дверь, и я вылетаю из этого проклятого места за секунду. Бегу, даже не оглядываясь, роняя слезы. Как же сильно я ненавижу его. Даже не верится в то, что тот, которого я когда-то смела любить, оказался жестоким и бездушным монстром.

Едва успеваю хоть немного заглушить истерику, дойдя до дома. Полинка не должна видеть мои слезы. Испугается только, волноваться будет. Быстро смахиваю их с лица. Проскальзываю в квартиру и умываю лицо холодной водой, ужасаясь своего отражения. Вся заплаканная, с красными глазами. Волосы сбились в кучу.

Вытираю лицо и иду к дочке. Она, как обычно, встречает меня и лезет обниматься. Моя маленькая и самая родная обезьянка.

– Мамочка! Что ты мне плинесла?

Заглядывает в мою сумку, откуда я обычно ей апельсины и яблоки достаю. Сегодня там пусто. Мне не на что было купить ей витамины.

– Малышка, ты ужинала сегодня?

– Да. Кашу. Невкусная она.

– Полинка, а где няня?

– Не знаю.

В душе холодеет. Как няня могла ее одну оставить? Как давно Поля сидит тут сама? А если бы снова приступ… Господи. Обнимаю малышку и беру на руки. Несу в комнату. На столе нахожу записку.

“Не могу больше тут работать. Платите мало, а ребенок сложный, болезненный. Извините”.

Не могу сдержать слезы. Сволочь. Как она могла бросить Полю одну, не предупредив меня заранее?

Впервые за долгое время срываюсь и плачу, прикрывая лицо руками. У меня нет работы, совсем скоро не будет жилья. Мне не с кем оставить ребенка, не на что кормить Полинку и покупать ей дорогие лекарства. Чувствую себя загнанным зверем. Господи, что же мне делать?