Ангельское личико - Лили Феррари (2000)

— Значит, ты меня помнишь! — обрадовался Лино. — Я помню, как вы с Сильвией, хихикая, проходили мимо ресторана. Только я тебя давно не видел. Знаешь, я теперь работаю в «Сладкой жизни». На углу Фриз-стрит и Бейтмен-стрит. Деньги неплохие, но уж очень поздно закрывается. Вчера там одни веселились до четырех утра. — Он продолжал болтать о своей работе, а Марионетта смотрела на него с белым лицом.

— Лино, — наконец и ей удалось вставить слово, — ты про Сильвию знаешь?

Он замолчал. Посмотрел на нее уже без улыбки.

— Конечно, я знаю про Сильвию, — произнес негромко Лино. — Ты думаешь, я не трачу каждую свободную минуту, чтобы уговорить ее все бросить? Я ей обещал, что женюсь, как только найду жилье. Я ведь не могу жениться на ней и привести ее домой, верно? Мои мама с папой все про нее знают, они ее и на порог не пустят. Только Сильвия отказывается бросить, во всяком случае, до того, как мы поженимся. Говорит, что если я люблю ее, то перееду к ней в ее квартирку на Лайзл-стрит. Она не понимает… Мой отец перестанет со мной разговаривать. Я пытался, Нетта, я пытался остановить ее, я говорил ей, что люблю. — В его голосе слышалось отчаяние.

«Он ничего не знает, — поняла Марионетта. — Никто не сказал ему, что Сильвия умерла». Да и что говорить? Она — всего лишь проститутка, попавшая в грязную переделку. О том, что Сильвия итальянка, быстренько забудут все, кому положено заниматься такими вещами.

Лино оглянулся по сторонам.

— Мне пора идти, сейчас начнется забег. Приятно было повидаться, Нетта! Скажу Сильвии, что я тебя видел, она постоянно вспоминает о тебе и старых добрых днях. — Повернувшись, парень заметил черную ленту на руке Марионетты. — Твой дедушка умер? — сочувственно спросил он. — Мне очень жаль, все говорят, он был мировым мужиком.

Пока Марионетта решала, отвечать или нет, все зашумели, засуетились, и кто-то закричал:

— Начинается!

Махнув рукой, Лино скрылся в толпе. Марионетта хотела последовать за ним, но не смогла пробиться сквозь большую греческую семью, рассевшуюся на тротуаре, чтобы лучше видеть забег. Девушка вернулась на Дин-стрит. В это время толпа взорвалась криками. Забег начался! Ничего, она пойдет на Олд-Комптон-стрит и посмотрит, когда официанты будут пробегать мимо.

Для себя она решила: после забега найдет Лино и расскажет ему о Сильвии. Пусть лучше он узнает об этом от ее подруги, чем от безразличного знакомого, или, еще хуже, из черствой статьи в газете.

На этом углу Сохо было еще довольно тихо, поскольку часть толпы ринулась вперед, чтобы не пропустить начало состязаний, тогда как другая бросилась назад, к финишу. Кто-то налетел на Марионетту, пока она, задумавшись, брела по улице.

— Прости, дорогуша, — произнес нетвердый голос, и в лицо ей пахнуло винными парами. Женщина в заляпанном, видавшем лучшие времена пиджаке и матросских брюках, вцепилась, чтобы удержаться на ногах, в косяк двери, которая вела в кабачок «Йорк минстер». — Забег уже кончился, да?

Марионетта с легким отвращением отодвинулась. Это была Сюзанна Менлав, вечно пьяная художница, чьи картины, если верить Тони, висели в галерее Тейта!

— Вон они бегут, — сказал она, отстраняясь.

Сюзанна посмотрела на нее мутными глазами.

— Что случилось с твоим лицом? — спросила она резко.

Рука Марионетты взлетела к щеке. Женщина, шатаясь, снова приблизилась.

— Какой кошмар! Это был мужчина? Готова поспорить, это был мужчина…

Марионетта повернулась. Уже слышались крики толпы. Официанты приближались. Новые зрители выходили из кабаков, желая посмотреть состязание. Сюзанна Менлав злобно грозила чему-то или кому-то невидимому впереди нее.

— Мужчины! — Она кричала почти басом. — ЧЕРТОВЫ мужчины!