Слишком близко - Алиса Ганова, Валерия Басманова (2020)

— Очень важная новость. Ради нее стоило сорваться с места и примчаться, — он улыбнулся и снова потер лицо.

— Да так-то и нечего толком рассказывать, — я поморщился. — Но раз уж у тебя траблы, могу выслушать. — И чтобы беседа пошла, полез в холодильник.

— Не-е, мои траблы не настолько печальные, чтобы из-за них появилось желание набухаться. Так что давай, Макс, не увиливай и приступай к детальному рассказу.

— Ты всегда был язвой, — я нашел бокалы, вытащил из морозилки лед, подволок кресло к столу и сел рядом.

— Давай уж, начни с чего-нибудь, а там само пойдет, — прищурился Данька.

— Да что-то я не узнаю себя последнее время: неожиданно сентиментальным стал. Неужели старость подкрадывается?

У Даньки взметнулись брови к середине лба. Он нахмурился, потер нос и, неожиданно щелкнув пальцами, выдал:

— Поздравляю, Максим Викторыч! К тебе не старость подкралась, а дама. К самому сердцу путь нашла. Красивая?

— Нет! То есть я не влюбился! Некоторые мысли, конечно, об одной особе есть, но… — зазвонил телефон — доставка приехала.

Пока я принимал заказ, расплачивался, Данька не сводил с меня глаз. А когда снова остались одни, почти за руку усадил меня в кресло.

— Хватит суетиться и юлить! Сам все разложу. Ты рассказывай. Ну?

— Помнишь девчонку, которая за моей мамой ухаживала?

Данька завис, сделал пару глотков, а после просветлел:

— Помню, такая большеглазая, серьезная и смешная. Она тебя еще в палату не пускала?! Так это ты на нее запал?

— Не запал, — возразил я, тоже сделав несколько глотков виски. — Просто она меня злила. Даже бесила. Но специалист она хороший.

— Вот и добесился! — расхохотался Данька. — Как говорится, от ненависти до любви лишь шаг!

— Даня, я не сопливый мальчонка! Из-за ерунды не стал бы отвлекать тебя! Там просто такая… херня случилась! — и слово за слово рассказал Даньке все перипетии. О том, как подозревал отца в измене. Думал, что Вера его любовница. А оказалось, что она медсестра (правда, про настоящий недуг папаши умолчал). Как досталось ей за подозрения. Как я был зол на Веру и ее сестру. Как давил на нее. Как предложил отработать… Рассказал все-все без утайки.

После моего рассказа Даня продолжал хранить молчание, прихлебывать из бокала и странно поглядывать на меня, пока не закурил сигарету и не разродился вдруг:

— Поздравляю, — выпустил дым. — Надеюсь, у этой славной малышки есть симпатичная подружка.

— Чего?

— Ну, традиция такая есть, свидетель со свидетельницей должны переспать, чтобы у молодых все хорошо было.

— Ты издеваешься? — вскипел я.

— Нет, — Данька смотрел на меня очень даже серьезно. — Ты сам разве не понял, что происходило? Ты ревновал ее. А пытаясь подавить это гадкое, мучительное чувство, делающее из здравомыслящего человека злобную тварь, загнал ревность и раздражение глубоко в себя. Отсюда и вся эта херня. Что до этой малышки — у твоего папаши не было смазливых секретарей? Не было тайн? Сколько раз у тебя просили помощи разной степени смазливости девицы? Но тебе же до них дела не было. А перед своей малышкой ты желаешь извиниться, еще нашел работу. Лично поехал выбивать ей работу! И продолжаешь утверждать, что ничего личного, да?

— Слушай… — я, ошарашенный его выводами, схватился за голову.

— Вот! Так что кончай тупить и веди себя как серьезный мужик, у которого есть ум и честь, а не как недоумок.

— Я вел себя как мудак и… наверно, уже не смогу изменить ее мнение о себе.

— Макс! — рявкнул Данька. — Чтобы изменить ее мнение о тебе, перестань ее пугать преследованием! Начни с извинений, причем письменных, с цветами и какой-нибудь сладкой херней. Потом кинь ей баблишка ей на карту, если прям решил компенсировать.

— Я не преследовал — просто хотел, чтобы она поняла…