Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

Мирей приподняла бровь. В свои шестьдесят два года она оставалась хрупкой и все еще красивой женщиной, несмотря на случившийся с ней удар, который растянул мышцы на одной стороне лица и лишил ее способности передвигаться.

И хотя правая часть ее лица несколько провисла, она неукоснительно соблюдала ежедневный ритуал туалета. Каждое утро Дороти помогала ей наносить румяна, тени, красить губы и подводить глаза. Блестящие черные волосы она подкрашивала, чтобы скрыть седину. Будучи прикованной к креслу-каталке, она тем не менее сохраняла стройную фигуру, а физиотерапия помогала ей поддерживать нормальный мышечный тонус. Она предпочитала яркие цвета, и Моника следила за тем, чтобы в гардеробе матери всегда был большой выбор красивых шелковых жакетов, шерстяных брюк, классических блузок с воротником-стойкой, которые очень нравились Мирей. Сегодня она выглядела особенно нарядной в своей зеленой блузке, темно-зеленом жакете с жемчужными пуговицами и в темных брюках. На шее у нее висело жемчужное ожерелье. Она подняла здоровую руку и потрогала его.

— Ты видела террасу? — Мирей казалась расстроенной, — я хотела сама показать ее тебе.

— Я направилась к террасе, когда увидела «пикап» и полный разгром. Maman, это приятный сюрприз, только зачем ты наняла этого человека? Какой-то грубиян и болван!

— Кто, Пит? Нет-нет, он очень славный. И очень интересный.

Моника закатила глаза.

— Это, если тебе нравится, тип пещерного человека, maman.

Мирей изучающе посмотрела на Монику:

— Что же все-таки произошло между вами?

— Ну, скажем так, мы не нашли общего языка, — пробормотала Моника, массируя пострадавший палец ноги. Она сбросила вторую туфлю, по коврику подошла к матери и поцеловала ее в здоровую щеку. — Прости меня. Ты здорово придумала — застеклить террасу. Это грандиозная идея, и я не должна быть такой брюзгой. Просто я не ожидала, что столкнусь с таким мужланом.

Мирей покачала головой.

— Что угодно, только не это. Он милый и внимательный. Ты знаешь, он каждый день мне что-нибудь приносит. То свежие пирожные, то цветы, то книгу, которая ему нравится…

— Ты хочешь сказать, что он умеет читать? — изобразила удивление Моника.

Миниатюрная женщина засмеялась и потрепала дочь по щеке тонкой рукой с просвечивающими голубыми венами.

— Моника, ты невыносима! Он может читать, он может строить, он может даже готовить. В прошлый вторник, когда Софи была в отлучке, он сварил такую похлебку, что пальчики оближешь.

— Ты шутишь! — Моника покачала головой, пытаясь представить себе этого здорового строительного робота в белом фартуке.

Посмотрев на опухший палец, она дала себе зарок быть подальше от кухни, — вдруг он там оставил разбросанными ножи для разделки мяса или топоры, подобно тому как разбросал молотки на террасе.

— Maman, насколько хорошо ты знаешь этого человека?

— Дороти и я встретили его однажды во время прогулки… Ты знаешь тропинку, которая ведет к усадьбе Паркеров? Мы дошли до мостика и увидели, как он работал на крыше. Он просто творил чудеса с этим старым домом! Ты не узнаешь его.

— И там вы его наняли?

— Примерно так. Мы стали прогуливаться туда каждый день. Однажды он пришел к нам, и мы посидели на террасе. Я стала говорить ему, что это твое самое любимое место.

— И тогда он, конечно, предложил застеклить террасу… Он же авантюрист, maman!

— Нет-нет! Это была моя идея. Моника, ты всегда с таким подозрением относишься к людям. — Ее лицо приобрело грустное выражение. — Этого следовало ожидать… Я хочу сказать, если бы у тебя было не такое детство.

Моника стала перед матерью на колени и взяла ее за руку.

— Maman, мы сейчас хорошо живем. Мы сами сумели сделать жизнь такой, — прошептала она. — Давай не будет трогать прошлое.