Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

Моника приложила к глазам платок и бросила горсть риса в Михаэльсонов, которые вышли из дверей церкви и прошли мимо десятков фотокорреспондентов к поджидающему их лимузину.

«Пит Ламберт. Что тебе известно о нем?»

Когда Моника, подъезжая по извилистой дороге к загородному дому, прибавила скорости, у нее перехватило дыхание при виде знакомого «пикапа» у подъезда.

Она не стала раскрывать зонтик, а сразу бросилась к парадной лестнице, таща за собой громадную белую коробку.

Ориентируясь на громкие голоса и смех, Моника направилась к террасе, где увидела maman и Пита, жующих сандвичи.

— Не хочу мешать тебе, — бодро сказала Моника, но когда ты покончишь с едой, maman, я тебе кое-что покажу.

— Приветствую вас, графиня! — Пит слегка подмигнул Мирей. — Или ваши подданные должны падать ниц и ждать, пока вы их узнаете?

Моника была раздосадована внезапным появлением румянца на щеках.

— Я думала, что вы собрали все свое хозяйство и отправились искать новые объекты для приложения своих сил, — ответила она. Не глядя на Пита, она поставила коробку, наклонилась к матери и поцеловала ее.

— Не будем терять времени, petite, — сказала Мирей. — Я умираю от любопытства и не могу ждать ни минуты. Давай откроем.

Моника лишь теперь позволила себе взглянуть на Пита Ламберта.

«Почему он так здорово выглядит в джинсах и в этой спортивного типа хлопчатобумажной рубашке?» — подумала она.

— А как же он? — спросила Моника, поведя большим пальцем в сторону Пита.

Смех Мирей прозвенел словно хрустальный колокольчик.

— Глупенькая, нельзя, чтобы жених видел тебя в этом платье до свадьбы… Иди!

Через двадцать минут Моника вышла, испытывая такое же смущение, как в тот день, когда впервые надела лифчик. Платье было ее собственным произведением и настолько учитывало все особенности ее фигуры, что ей показалось, будто она появилась на террасе голой.

Мирей разразилась радостными восклицаниями, но гораздо убедительней для Моники была реакция Пита. Он завороженно смотрел на нее, на платье, и на его лице было написано откровенное восхищение.

Платье было дерзкое, с выдумкой, и одновременно элегантное: чисто в духе Моники. Пышные атласные складки были украшены золотыми блестками и вышивкой. Прилегающий, с низким вырезом, отделанный рюшками и золотой лентой лиф доходил до талии, эффектно подчеркивая скульптурность ее грудей. Вместо пуговиц от затылка до нижней кромки шли золотые атласные розетки в тон золотистой ленточке. Золотые розетки украшали широкую юбку, развевавшуюся словно атласный парус, наполненный ветром в блистательный июльский день.

— Да, это платье! — только и смог сказать Пит сдавленным голосом, когда Моника в движении продемонстрировала его достоинства.

— Magnifique[18]! — подытожила Мирей с сияющим лицом, и к этой оценке присоединилась Дороти, захлопав в ладоши.

— Потребовалось терпение святого, чтобы его застегнуть, но я не видела ничего красивее этого платья! — воскликнула няня.

— Не слишком ли много здесь блеска? А рукава не слишком пышные? Maman, скажи мне правду.

— Не меняй ни единого стежка, а то я отниму это платье у тебя. Оно идеально! Не правда ли, Пит? Как, моя дочь красива?

— Она прекрасна…

Монику охватило блаженное чувство счастья и радости, и ей было нелегко сохранить бесстрастность. Пит был серьезным. Гораздо серьезнее, чем когда-либо. Румянец на ее щеках достиг цвета розы.

«Идиотка, тебе что — шестнадцать лет?»

Чтобы скрыть замешательство, Моника повернулась к Мирей и защебетала: