– А что именно он тебе вчера показал? – продолжала любопытствовать девушка.

Вот на этот вопрос точного ответа у Рея не имелось. И высказывать свои предположения о проснувшихся и вышедших на охоту подземных чудовищах ему не хотелось.

– Я не смог нормально расшифровать, – уклончиво ответил парень. – Думаю, это было просто налаживание контакта. В любом случае, я попросил его вас не трогать.

– Значит, для нас они не опасны? – глаза у девушки загорелись пуще прежнего. Конечно – подружиться с настоящим реликтовым василиском.

– Проверять это не стоит, – строго предупредил целитель. – Реликтовый василиск там только один, ну ладно, возможно, два, – вспомнил детеныша парень. – И все равно они остаются дикими. Тут от прирученных животных не всегда знаешь, чего ожидать.

Рей глянул в окно, где, вяло отмахиваясь от мух, лежал Вилли. В своем грифоне он был уверен, но за целительскую практику всякого насмотрелся.

– А все маги эмпаты? – не унималась Миа.

– Нет. Это независящие друг от друга способности, – терпеливо ответил Рей.

Он прекрасно понимал, что то, что для него азы, для девушки – недоступные доселе знания. В свое время в академии парень сам многое догонял. Образование сельской школы никак не дотягивало до требуемого в академии уровня. Его и взяли больше из-за высокого магического потенциала и выраженных способностей к целительству.

– Смотри, – маг решил объяснять все на пальцах. – Если есть эмпатия у целителя, то он хорошо чувствует своих пациентов: людей и животных. С магическими животными без эмпатии вообще никуда, да и при работе с людьми помогает. Темные маги с эмпатией – отличные медиумы. Такие обычно специализируются на духах. Чтецы – так называют тех, кто может вскрывать мозги и читать мысли – очень редки, их и в расчет брать не стоит. У стихийников эмпатия встречается редко, но если уж она есть, они получают дополнительное умение создавать элементалей или големов, наделяя стихии зачатками разума. А еще бывает эмпатия без магического дара. Как у тебя, – улыбнулся Рей.

– У меня?! – Миа изумленно распахнула глаза.

– Ну а как еще я мог почувствовать твои эмоции с такого расстояния? – подтвердил парень. – Ты просто не умеешь ею пользоваться, а так при необходимости эмоции транслируешь отлично. Думаю, и улавливать можешь.

“А еще отлично подходишь на роль жертвы”, – мелькнула странная мысль. Ведь проще всего подманить хищное магическое животное, используя яркие эмоции.

– Но… я ничего такого не чувствую, – попробовала отвертеться Миа.

– Потому что ты очень закрыта, все время сжимаешься в комок, это глушит эмпатию. Наверняка ты, со своей непростой жизнью, научилась выстраивать вокруг себя эмпатические щиты. Раз так, я почти уверен, что у тебя есть эмпатический дар. Может, не очень сильный и пока не раскрытый, но есть. И это спасло тебе жизнь.

– Но ведь без магии эмпатия бесполезна, – вздохнула девушка, которой очень хотелось чуда. Но с чудесами в обычной жизни негусто.

– Неправда, – не согласился целитель. – Все жрецы – эмпаты. Туда других не берут. И еще ее уровень оценивают. Это вообще сложно: магический потенциал и резерв проверить намного легче, эмпатия же плохо поддается измерению. Но жрецы храмов могут влиять на людей – факт. А еще из эмпатов выходят отличные дельцы, умеющие убеждать покупателей и партнеров, судьи, учителя. Умение расположить к себе людей не мешает нигде, уж поверь.

Правда, чтобы всерьез использовать эту способность, а не просто удерживать внимание учеников за партой, нужно быть очень сильным эмпатом. Такие встречаются редко, намного реже, чем сильные маги. И, наверное, оно и к лучшему. Но это девушке знать уже ни к чему. Ей сейчас и так непросто, пусть помечтает о чем-то хорошем в будущем. Порой надежда и вера творят чудеса куда сильнее, чем эмпатия и магия, вместе взятые.