А Аленка сидит, глазами его пожирает – похудел Иван, глаза запали, мелкие морщинки в уголках рта собрались. Так бы и обняла, прижала к сердцу, но вместо этого сухо сказала:

– Пойди, укройся сызнова. Перехитришь ли меня, нет ли, тогда и буду казнить тебя либо миловать.

Молча поклонился Иван, в ответ, пожирая Елену Премудрую взглядом, да так, что мурашки у нее побежали по плечам, а щеки зарумянились, и вышел вон.

Настя

Очутившись на купеческом подворье, поспешила Настя сразу в опочивальню купца – утешить его, ободрить, сил придать. А челядинки ее как увидали, даже и не сразу узнали, так она похорошела, расцвела. А как узнали тут же сестрам доложить побежали.

Обрадовался честной купец, что дочь его меньшая, любимая жива и здорова, и ничем не обижена. Собрался он с силами и поднялся с одра болезного. Велел домочадцам пир готовить, в честь приезда Настеньки погостить. Тут и сестры налетели, разахались:

– Ах, какие наряды, жемчуга, да каменья самоцветные! Оглянулась Настя, а вокруг ларцы стоят с украшениями да гостинцами. Два дня пировали и беседовали, честной купец с удивлением слушал рассказы дочери о житье- бытье, о садах дивных, о тварях заморских, о чудище способном быть заботливым и внимательным. А сестры только похохатывали:

– Да пускай урод проклятый загнется!

Настя честно пыталась сдержаться, и не выдрать Гордее половину украшений из вычурных кос, а повторяшке – Любаве очень хотелось хорошенько щелкнуть по носу и посоветовать посидеть в уголке молча. Увы, приличная гостья терпела, улыбалась, высиживала за столом бесконечные пиры и гостевания. Хорошо еще что отец не настаивал на ответных визитах – вся купеческая улица, прослышав о возвращении купеческой дочери, рвалась навестить, нарядами полюбоваться, да каменьями побренчать. Но Гордея и тут не дремала – львиная доля всеобщего внимания доставалась ей – вовремя поклонится, улыбнется, поднесет «дорогому гостю» стопку с дороги, и весь вечер сидит, едва в рот честному купцу, али соседу не лезет. Насте все эти игры были безразличны – Степану Емельянычу стало легче, и этого довольно. Скорее бы подошел срок возвращения к чуду морскому, ненаглядному!

Васька

Отобедав, Кощей отвел Василису в простую комнату – минимум финтифлюшек, зато большая удобная кровать, узкое зарешеченное окно, и больше ничего! Правда у окна виднелось какое-то невразумительное креслице, и сундучок, но вряд ли в него поместилось бы хоть одно платье из тех, что она носила в тереме Ивана.

– Отдохни с дороги, я вечером зайду – покажу замок, если что-нибудь понадобиться – дерни вон тот шнурочек – Кощей указал на искусно сплетенный бисерный шнур свисавший в изголовье кровати почти до самого пола. Васька только кивнула в ответ, торопясь остаться в обиночестве.