– Зришь в корень! – ухмыльнулась бабушка.

Эльса выдернула пакет у нее из рук. В нем шуршали обертками конфеты «Дайм». Бабушка пояснила:

– Важно развернуть все конфеты. Иначе он будет страшно недоволен.

Эльса сердито заглянула в пакет.

– Что я ему скажу? Он даже не знает, кто я!

Бабушка фыркнула так, будто хотела пустить соплю.

– Конечно, знает! Господи. Просто скажи ему, что бабушка просит прощения.

Эльса изумленно посмотрела на бабушку:

– Прощения за что?

– За то, что надолго оставила его без сладостей, – ответила бабушка с таким видом, будто это и младенцу понятно.

Эльса снова заглянула в пакет.

– Отправлять свою единственную внучку на такое задание безответственно. Он ведь может меня убить.

– Не долдонь, – фыркнула бабушка.

– Сама не долдонь! – прошипела Эльса.

Бабушка улыбнулась в своей любимой манере.

В конце концов Эльса тоже улыбнулась. Вот всегда так.

– Ты должна тайно передать шоколад Другу, так, чтобы Бритт-Мари не заметила. Дождись, пока у них завтра вечером будет встреча жильцов, и прокрадись к нему!

Эльса кивнула. Хотя страшно боялась Друга и по-прежнему считала, что это дико безответственно – посылать на опасное задание свою единственную внучку. Но бабушка крепко сжала руками ее указательные пальцы, она всегда так делает, и тогда Эльса ничего не боится. Они снова обнялись на прощание.

– До встречи, о мой гордый рыцарь Миамаса, – шепнула бабушка ей на ухо.

Бабушка никогда не говорит «пока». Только «до встречи».

Когда Эльса одевалась возле дверей, она услышала, как бабушка с мамой обсуждали «уход и лечение». Мама попросила Эльсу надеть наушники, и та послушно выполнила просьбу. Эльса попросила наушники в подарок на прошлое Рождество, она очень скрупулезно проследила за тем, чтобы мама и бабушка заплатили за них пополам. Потому что так справедливо.

Теперь, когда они между собой ругаются, Эльса надевает наушники, делает звук громче и представляет, что мама и бабушка – актрисы немого кино. Эльса из тех детей, которые рано поняли, что по жизни лучше идти со своим саундтреком.

Последнее, что она слышала, – бабушкин вопрос о том, когда ей можно будет забрать «рено» со штрафстоянки. Бабушка говорит, что выиграла эту машину в покер. В детстве Эльса думала, что Рено зовут только бабушкину машину. Но однажды узнала, что это просто марка, они есть у многих. Но ей до сих пор кажется, будто это имя бабушкиного автомобиля. И оно ему ужасно подходит. Эльса представляет себе старика-француза, который все время кашляет. Бабушкин «рено» тоже старый, французский и ржавый, при переключении скоростей он издает такой звук, будто железные стулья волочат по бетонному полу. Эльса не раз его слышала: когда бабушка за рулем курит и ест шаурму, а руль держит коленями, она выжимает сцепление и кричит: «Давай!» – И Эльса переключает скорость.

Ей не хватает этих поездок.

Мама сказала бабушке, что с «рено» покончено. Бабушка с возмущением возразила, что это ее машина. Но без водительских прав за руль садиться нельзя, сказала мама. Тогда бабушка назвала маму «милая фрёкен» и сообщила, что ее права действительны в шести странах мира. Мама поинтересовалась, не входит ли случайно в их число Швеция. После чего бабушка обиженно замолчала и позволила медсестре взять у нее кровь.

Эльса пошла к лифту, потому что видеть не может шприцы – не важно, кого ими будут колоть, ее или бабушку. Она села на стул и открыла в айпэде «Гарри Поттера и Орден Феникса». Кажется, она перечитывает эту книгу в двенадцатый раз. Из всей серии она нравится ей меньше всего, поэтому всего лишь двенадцатый.

Наконец пришла мама и забрала ее, они вместе спустились на стоянку, и тут Эльса вспомнила, что забыла в палате гриффиндорский шарф. Она побежала обратно.