Похоже, я не подумал о последствиях, когда мы уехали из школы. И о том, что это значит для родителей, которых мы даже не помним.

– Нам пора, – говорю я.

Мы одновременно встаем. Она закидывает свой рюкзак на плечо, а я беру свою фотокамеру.

– Подождите, – говорит Эзра. – Первый сэндвич почти готов. – Она подходит к холодильнику и достает две банки «спрайта». – Это поможет ее желудку. – Она протягивает мне газировку, а затем заворачивает сэндвич с жареным сыром в бумажное полотенце.

Чарли уже ждет, стоя возле парадной двери.

Когда я уже собираюсь отойти от Эзры, она сжимает мое запястье. Я поворачиваюсь к ней, и она переводит взгляд с Чарли на меня.

– Приятно снова видеть ее здесь, – тихо бормочет Эзра. – Я беспокоилась, как все, что произошло между вашими отцами, подействовало на вас двоих. Ты любишь эту девочку с тех пор, когда еще не умел ходить.

Я смотрю на нее, не зная, как мне отнестись к информации, которую я только что услышал.

– С тех пор, когда я еще не умел ходить, да?

Она улыбается, как будто ей известен какой-то мой секрет. Я хочу узнать его.

– Сайлас, – говорит Чарли.

Я быстро улыбаюсь Эзре и иду к Чарли. Когда дохожу до двери, ее телефон пронзительно звонит. Она вздрагивает, отчего он выпадает из ее руки и падает на пол. Она наклоняется, чтобы подобрать его.

– Это она, – говорит она, встав. – Что мне делать?

Я открываю дверь и, держа Чарли за локоть, вывожу из дома. Затем, закрыв дверь, поворачиваюсь к ней лицом. Ее телефон звонит уже третий раз.

– Тебе надо ответить.

Она смотрит на телефон, крепко сжимая его. Но не отвечает, так что я провожу по экрану пальцем, чтобы ответить. Она морщит нос и смотрит на меня, поднося телефон к уху.

– Алло?

Мы идем к машине, но я продолжаю молча прислушиваться к обрывкам фраз, доносящимся из ее телефона: «…Ты знаешь лучше», «Прогуляла школу», «Как ты могла?» Слова из телефона льются нескончаемым потоком, пока мы не садимся в машину. Я завожу двигатель, и женский голос на несколько секунд затихает. Но затем он вдруг начинает орать из динамиков машины. Блютус. Я помню, что такое блютус.

Я кладу сэндвич, ставлю банки со «спрайтом» на среднюю консоль и начинаю задом выруливать на подъездную дорогу. У Чарли все еще не было возможности ответить своей матери, но, когда я смотрю на нее, она закатывает глаза.

– Мама, – безэмоционально говорит Чарли, пытаясь перебить ее. – Мама, я еду домой. Сайлас везет меня к моей машине.

Следует долгая пауза, но почему-то мать Чарли кажется мне еще более устрашающей, когда она не орет в телефон. Когда она начинает говорить вновь, каждое ее слово звучит медленно и очень четко.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не позволила этой семье купить тебе машину…

Наши взгляды встречаются, и Чарли одними губами произносит: «Черт».

– Я… Нет. Нет, я хотела сказать, что Сайлас везет меня домой. Я буду через несколько минут. – Чарли возится со своим телефоном, пытаясь завершить звонок. Я нажимаю на кнопку отключения на моем руле и прерываю разговор вместо нее.

Она делает медленный вдох, повернувшись к своему окну. Когда она выдыхает, на стекле возле ее рта появляется маленький кружок конденсата.

– Сайлас? – Она поворачивается ко мне лицом и выгибает бровь. – Думаю, моя мать, возможно, стерва.

Я смеюсь, но не пытаюсь спорить. Я согласен с ней.

Несколько миль мы едем в тишине. Я проигрываю в голове свой короткий разговор с Эзрой снова и снова. Мне не удается забыть эту сцену, а ведь она даже не мой отец и не моя мать. Даже представить себе не могу, как себя чувствует Чарли после того, как поговорила со своей матерью. Думаю, мы оба пытались успокоить себя мыслями о том, что, когда начнем общаться с теми, кто так близок нам, нашими родителями, это подстегнет нашу память. По реакции Чарли было очевидно, что она совершенно не узнает женщину, с которой говорила по телефону.