– Так значит, у тебя далеко идущие планы… Речь уже не о том, чтобы забрать Ханну на пару дней, чтобы помочь в терапии, ведь так?

– Как я уже сказал, многое разрешится…

– Когда ты собираешься открыть контору? – резко перебила меня Карин.

Я поднял чашку и отпил кофе, чтобы выиграть время.

– Позже поговорим об этом. Пора ехать. – И с этими словами поднялся из-за стола и направился в прихожую.

– Может, мне поехать с тобой? – спросила вдогонку Карин, когда я уже доставал пиджак из шкафа.

Я обернулся. Карин стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди, и смотрела на меня с подозрением.

– Нет, не стоит. – Я шагнул к ней, чтобы поцеловать в щеку. – Дорога и в самом деле утомляет, тут ты права…

* * *

Сворачиваю на нашу улицу, и у меня отчаянно колотится сердце. По обе стороны от дороги тянутся ухоженные дома, разделенные аккуратно подстриженными живыми изгородями. На дверях керамические таблички с фамилиями жильцов. Пред каждым домом небольшой палисадник, и посреди лужаек маленькими островками растут розы или стоят шведские стенки. Идеальное место, чтобы растить ребенка.

Под конец дорога делает изгиб, и я уже набираю воздуха в грудь и собираюсь сообщить Ханне, что мы приехали, но тут вижу их. На улице перед нашим домом толпа в добрую дюжину человек. Парковки вдоль тротуара заставлены машинами.

– Что за… – вырывается у меня, и я останавливаю машину на некотором отдалении.

Ханна приподнимается на заднем сиденье, подается вперед и хватается за подголовник.

– Что случилось, дедушка?

Толпа заметила нас. Головы синхронно поворачиваются к машине, замершей прямо посреди улицы, метрах в двадцати от них. У меня сводит челюсть, плечи напряжены. Все тело как-то болезненно деревенеет. Пальцы с такой силой вцепились в руль, что белеют костяшки. Я задерживаю дыхание.

– Дедушка? Что это за люди?

Ступня вздрагивает над педалью акселератора. На мгновение возникает соблазн просто вдавить педаль в пол и врезаться в толпу, и вот он – долгожданный покой…

– Дедушка?

В голосе Ханны уже нет привычной монотонности; кажется, она вот-вот расплачется. «Разве вы не видите, что пугаете ребенка?» – хочется заорать мне, однако не следует пугать внучку еще больше. Нетрудно догадаться, что перед домом столпились журналисты. Мне удается разглядеть планшеты и фотоаппараты, и даже камеру с микрофоном. Женщина с рыжими волосами отделяется от толпы и делает несколько неуверенных шагов к машине.

– Будь ты проклят, Рогнер, – цежу я сквозь зубы.

Впрочем, вряд ли Ларс Рогнер сейчас среди них. Но я готов поспорить, что он кого-нибудь подослал. Хотя бы эту женщину в синем плаще. Медленно, но неотвратимо она приближается к нашей машине. Кое-кто из толпы следует ее примеру. Теперь нас разделяют метров десять.

– Ханна, – произношу я как можно спокойнее и одновременно, не сводя глаз с журналистов, одним движением стягиваю пиджак и забрасываю назад. – Ложись на сиденье и спрячься под пиджаком.

Ханна без лишних вопросов отщелкивает ремень. На всякий случай я все же бросаю взгляд на заднее сиденье. Ханна послушно свернулась под моим пиджаком, но ее белые локоны остаются на виду. Я подтягиваю пиджак, чтобы ничего не было видно. Затем разворачиваюсь, берусь за руль и аккуратно трогаюсь. Сердце готово выскочить из груди. От журналистов нас отделяют не более пяти метров. Кажется, они вот-вот обступят машину. Мне представляется, как женщина в синем плаще бросается на капот, в то время как ее коллеги дергают двери, стучат по стеклам и кричат. Но я ошибаюсь. Когда подъезжаю, толпа расступается и даже отходит на безопасное расстояние. Я без проблем подкатываю к дому и правой рукой жму на кнопку дистанционного управления, которая приводит в движение ворота гаража.

– Не высовывайся, Ханна.

Дожидаюсь, пока ворота полностью опустятся за нами, и только потом глушу мотор. Кажется, впервые за эти несколько минут я сделал вдох.