Вкус запретного плода - Галина Романова (2019)

— Кто?! Ты? Девочка? — И он, как дурак, заржал в полное горло. — Нашла девочку! Девочки носят платьица в оборочках и туфельки на каблучках, а ты, Егорова, из штанов не вылезаешь, потому что ты мент. Мент, и только. И неплохой, к слову, мент. А захочешь думать иначе, тебе не место в нашем отделе.

Ей очень хотелось ему возразить. Очень! И сказать, что платьиц нарядных и дорогих у нее — полный шкаф. И туфельки есть на шпильках. И ботиночки на кнопочках. И всякие разные шарфики, и из настоящего, натурального шелка платки.

Но она смолчала. Он же не оскорбил ее, он назвал ее ментом, причем неплохим. А это уже комплимент. Особенно из его уст.

— Знаешь, капитан, думаю, что все дело в его старшей дочери.

— Что? Не понял?

Кирилл закрутил головой, он пропустил въезд во двор, где произошло дорожно-транспортное происшествие.

— Какая дочь? Чья дочь?

— Старшая дочь Хорцева. Ты с ней знаком?

— С Нюрой? Ну да. Как-то пересекались на совместных выездах на природу. И что с того?

— Ты просто пересекся, а девчонка напридумывала себе невесть что.

Странно, но его слова про то, что она хороший мент, принесли ей неожиданное облегчение. Даже в желудке перестало резать.

— Не понял. Что она придумала себе?

Кирилл наконец въехал во двор и приткнул машину на парковку. И только тогда пристально глянул на коллегу.

— Не понял я, Егорова. Что Нюра придумала?

— Ваш роман, видимо.

— Что?! — Он отпрянул так резко, что стукнулся головой о дверь машины. — Роман? Какой роман?

— Ваш с ней. — Она откровенно наслаждалась его удивлением. — Я тут стала невольным свидетелем разговора майора с дочерью. По телефону. Так вот он орал, что он позволит ей с тобой встречаться, только если высохнет Черное море. А она что-то кричала и кричала ему в ответ.

— Что? Что кричала-то?

— Я не слышала. Но твое имя звучало.

У него даже во рту пересохло. Он вдруг вспомнил, что пару раз подвозил Нюру, которая будто случайно оказывалась возле его машины — то у гипермаркета, то у отдела. Она будто к отцу приходила. И уехать ей было просто совершенно не на чем. И еще вспомнил, что добавил ее к себе на страничку в соцсетях. Просто так. Она попросилась, он не отказал. И еще она ему как-то звонила, и они болтали о какой-то детской, на его взгляд, чепухе.

— И все! — вытаращился он на Егорову, сидевшую на соседнем сиденье с мстительной ухмылкой.

— И все? По-твоему, это мало для восемнадцатилетней девушки, которая придумала себе любовь?

— Какую любовь, Егорова? Какую любовь? Я ни хрена в эту ерунду не верю. Не любил и не собираюсь никого любить, кроме своих родственников. Какая любовь! Ну Нюра… Ну артистка.

— Тебе нужно объясниться с Хорцевым, — порекомендовала Егорова, выбираясь из машины на улицу. Поежилась. Ее всерьез знобило. — А то… Еще уволит тебя. С кем я тогда любителя скальпов буду ловить?

Он фыркнул и замотал головой, что могло означать что угодно. Или он не собирался разговоры говорить с начальником о его дочери, или не собирался с ней ловить преступника. И всякую помощь воспринимал как вмешательство. Проникновением на свою территорию считал.

— Не уволит. А маньяка я и без тебя поймаю, — пообещал он и ушел вперед.

А она что говорила! Все так и есть. Никаких проникновений на его территорию. Никакого!

— Ну, что тут у нас?

Кирилл остановился за спиной участкового — невысокого худощавого мужчины средних лет: тот проявил похвальную инициативу и вел опрос жильцов. Прямо во дворе.

— Ты мне смотри, Наталь Иванна, ничего не выдумывай. Знаю я тебя! — бубнил участковый, строча авторучкой в толстой общей тетради. — В прошлый раз что наделала, а?

— А что я наделала? — возмутилась пожилая леди в шляпе, широкие поля которой были усеяны мелкими шелковыми цветочками. — Я просто сказала, что видела.