– По-моему, ты еще мала для замужества.

– Мне шестнадцать, – сообщила она, посмотрев на него краем глаза. – У сверстниц моих по ребятенку уже, а то и по два.

Шестнадцать! Не может быть. Это ее платье, впрочем, скрывает многое… не забудем и про бедро.

– Замуж, замуж! – проворчала она. – Как будто я сама не хочу. Я не виновата, что парни от меня бегают.

– С чего бы это? – саркастически ввернул Мэтт.

– Вы такой милый, – улыбнулась она. Она становилась почти хорошенькой, когда улыбалась, – с поправкой на местность.

– Нет, правда: почему они бегают?

– Из-за па тоже, кому охота с ним в одном доме жить. А так я, наверно, невезучая просто. Почти год с одним гуляла, а он ногу сломал. Другой упал в озеро и чуть не утоп. И все, главное дело, меня винят! Ну поругались мы, и чего?

– Тебя, говоришь?

Она энергично кивнула.

– Которые подобрее говорят, что я приношу несчастье, а другие и вовсе невесть чего выдумывают. Вот парни больше и не ходят ко мне. Я, говорят, раньше на пуме женюсь. А вы женаты, мистер?..

– Райт, Мэтью Райт. Нет, не женат.

– Райт, – протянула она. – Эбигейл Райт. А что, красиво.

– Эбигейл Райт?

– А я чего, так сказала? Смешно… Вообще-то я Дженкинс.

Мэтт сглотнул и сказал твердо:

– Я отвезу тебя домой. Говори, как проехать, или вылезай прямо здесь.

– Так ведь па…

– Куда ты, собственно, собралась со мной ехать?

– К вам, куда же еще.

– Это неприлично.

– Да? Почему?

Мэтт мрачно притормозил.

– Ладно, – покорилась она с видом христианки, идущей к львам на арену. – На следующем перекрестке направо.

Куры, квохча, разбежались, свиньи в хлеву за домом подняли визг. Домик из двух комнат с косой верандой если и был знаком с краской, то шапочно и очень давно.

В шатком кресле на веранде покачивался крупный чернявый мужчина с буйной шевелюрой и густой бородой.

– Па, – шепотом пояснила Эбигейл.

Мужчина продолжал покачиваться как ни в чем не бывало. Ему что, каждый день дочь обратно привозят? Может, и так.

– Все, приехали, – нервно объявил Мэтт.

– Не могу я выйти, он на меня сразу накинется. Вы с ним поговорите сначала, спросите, зол он на меня или как.

– Ну уж нет, – сказал Мэтт, посмотрев еще раз на молчаливого папу. – Я свой долг выполнил, привез тебя, а теперь до свидания. Не сказать, чтобы рад был с тобой познакомиться.

– Вы такой хороший, такой красивый. Не хочу говорить папе, что вы мной попользовались. Он просто жуть какой, когда обозлится.

Мэтт после долгой паузы вылез, подошел к веранде, занес ногу на ступеньку.

– Я тут вашу дочь на дороге встретил…

Качалка не останавливалась.

– Она убежала, – добавил Мэтт.

Дженкинс молчал. Выражение верхней, не закрытой волосами части его лица при ближайшем рассмотрении сильно не понравилось Мэтту.

– Я привез ее обратно домой.

То же качание и то же молчание. Мэтт, быстро вернувшись к машине, достал из бардачка пинту бурбона.

– Напомни мне больше с тобой не встречаться, – сказал он Эбигейл и спросил ее отца: – Выпить хотите?

Одна ручища прижала бутылку к нагруднику выцветшего комбинезона, другая открутила колпачок. Бутылка запрокинулась к некрашеному потолку, нырнула в нечесаные баки, забулькала и вернулась ополовиненная.

– Слабовато, – сказал Дженкинс, однако бутылку не отдал.

– Я привез домой вашу дочку, – повторил Мэтт.

– Зачем?

– Больше ей идти было некуда. Она, как-никак, здесь живет.

– Она сама отсюда сбежала.

– Да, я знаю. Девчонки этого возраста кого угодно довести могут. Пообщавшись с вашей, я в чем-то вас понимаю, но она все-таки ваша дочь.

– На этот счет у меня есть сомнения.

Мэтт набрал воздуха и попытался еще раз:

– В семьях приходится уступать друг другу. Даже если дочь выводит вас из себя, бить ее не годится. С точки зрения психологии…