– Может быть, ты ненамеренно дал парню повод так о себе думать? Или обидел чем-то?

– Мы с ним ни разу даже толком не разговаривали, – признался я.

– Тогда Антип просто-напросто тебе завидует, – подтвердил догадку писаря Дмитрия мой учитель.

– Но это не дает ему право…

– Я с ним поговорю, – перебил меня Ливадин.

– Лучше не надо, – испугался я, что от подобных разговоров станет только хуже, ведь писари могут подумать, что я наябедничал Ливадину на Антипа, и от репутации любимчика и доносчика мне будет не избавиться никогда.

– Я побеседую с Антипом не о тебе, а о правилах поведения на службе и в любом другом добропорядочном обществе, – терпеливо пояснил мне Ливадин. – А теперь вернись к своей работе.

– Но я все сделал, господин, – гордо протянул я Ливадину бумажные свитки.

– У меня для тебя есть еще одно задание. Оно срочное, и его нужно выполнить прямо сейчас, – и мой учитель протянул мне бумагу, которую все это время держал в своих руках.

– А нельзя сделать эту работу завтра? – попытался увильнуть я от выполнения нового задания.

– Нет, я же сказал, что дело срочное. Садись, Филат, в моем кабинете и пиши.

Мне совершенно не хотелось приниматься за работу, но я повиновался. Сидя на жестком, неудобном стуле за большим дубовым столом, я ерзал, продолжая злиться на писаря Антипа, на своего учителя, да и на самого себя. От этого буквы, которые я оставлял на императорском указе, плясали в разные стороны. По этой причине первый написанный мной экземпляр пришлось выбросить. Я взял новый лист бумаги, чувствуя себя намного спокойнее, чем прежде, поэтому следующая попытка увенчалась успехом, и мой второй вариант императорского указа оказался намного лучше предыдущего.

– Сегодня я побывал на приеме у императора Василия, – сообщил мне Ливадин, с удовлетворением разглядывая проделанную мной работу. – Его Величество отметил, что официальные бумаги канцелярии написаны теперь намного более разборчиво, чем прежде.

Я невольно улыбнулся от скрытой похвалы Ливадина и, вновь расправив плечи, спросил у своего учителя:

– А как ты, господин, познакомился с императором Василием и стал его другом?

– Разве я никогда не рассказывал тебе об этом? – удивленно переспросил меня Ливадин.

– Нет.

– С императором Трапезунда Василием Великим Комнином я познакомился в Константинополе. Тогда я был апографевсом. Думаю, что ты, несмотря на малый возраст, должен помнить те времена, – и Ливадин, отпив несколько глотков вина из своей кружки с одноглавым орлом, что стояла у него на рабочем столе, выразительно причмокнул, а я кивнул, предвкушая интересную историю. – Император Василий тогда, конечно же, еще не был правителем Трапезунда и жил в Константинополе в изгнании70.

– Как же императору Василию удалось выжить?

– В ту пору василевс был молодым и неопытным в придворных интригах человеком. Но уже тогда у него были друзья и сторонники, которые помогли ему тайно бежать от преследования старшего брата в Константинополь под надежную защиту ромейского императора.

– И что же стало потом? – не на шутку увлекся я рассказом Ливадина.

– Порочный Андроник провозгласил себя императором Трапезунда, а единственным законным наследником назначил своего малолетнего сына по имени Мануил71.

– И долго он правил в Трапезунде? Этот Андроник?

– Недолго. Около трех лет, – припомнил Ливадин. – Однако это не так важно, мой мальчик. В конце концов, Андроник умер мучительной смертью. Говорят, что до того момента, как тиран покинул наш грешный мир, он харкал кровью несколько дней подряд. Именно так, и никак иначе всевидящий Господь покарал нечестивца за страшнейший из грехов – братоубийство.

– И как же Василий сделался императором Трапезунда? Ведь ты сказал, учитель, что власть Андроника должна была перейти его сыну Мануилу?

– Народ и архонты72 Трапезунда призвали Василия занять его законный трон! – гордо сообщил мне Ливадин.