Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

– А какой с него, кастрированного, толк в домашнем хозяйстве? – предложил я версию.

– Ну, руки-ноги-то есть, – развивал инклюзивную тему американец.

– Не в ногах счастье, – возразил я. – А где-то между.

– …Побежал младший брат в деревню, а жены сбежали…

– Не, не дуры, – тихо сказал я, отыскав логику в женском поведении. – Они себе возможность для бегства обеспечивали.

– Мне что, дальше не рассказывать? – неожиданно обиделся колумбиец.

– Рассказывай-рассказывай, – поддержал его Эндрю.

– Побежал за ними младший брат, – бодро продолжил Отавиу, – вдруг слышит злобные звуки: «Оху, оху, оху!» А это жены в пекари превратились! Убил тогда младший брат свинью. И зажарил, – закончил колумбиец. – И говорит: «Какое вкусное мясо! Немного воняет, но ничего. Теперь всегда его есть будем».

И посмотрел на Эндрю. А тот побледнел. Даже позеленел. Видно: уединиться в тумане хочет. Кусочек недоеденный на землю положил. Вот что с людьми богатое воображение делает.

Довольный колумбиец, не торопясь, приступил к еде, на которую сейчас других претендентов не было.

– А в чем мораль легенды-то? – спросил Додсон, взяв себя в руки.

– Ни в чем. Совершенно аморальная легенда, – ответил я.

– Почему? – чавкая, возразил колумбиец. – Легенда о том, что, если жен бить, они свиньями станут, – заявил он. – А если не бить, от рук отобьются.

– И о том, что ненужно злить женщин. Не то развоняются, – предложил я свое толкование.

Американец испуганно огляделся, будто ожидал, что сейчас из леса выскочат оскорбленные феминистки, афроамериканцы и менструирующие люди неженского пола, и подвергнут меня немедленному остракизму. На медленном огне. И спустя пару минут чуть лоб от облегчения не отер: «Фу! Показалось!»

– Я думаю, что все беды оттого, что индеец был многоженцем, – сделал вывод он.

В принципе, он прав. Избил бы муж свою женушку до полусмерти – и пошел дальше. Чем бы она ему ответила? Однозначно: многоженство – зло.

И вообще, всё зло – от баб.

Где, кстати, наша «баба»? Как-то слишком далеко она углубилась в приступе стыдливости.

– Ху-у-у-у-рвау! – раздался из леса низкий, хриплый, словно у заядлого курильщика, вопль.

– Пума! – вскочили мы одновременно с Отавиу.

И я бросился на звук. А он – в противоположную сторону.

_____________________________________

76 - Кайсака – одна из самых ядовитых змей Южной Америки. Если ее потревожить, обязательно нападает. Кайсаки – живородящие змеи. Самка разрешается 30–70 змеенышами, которые уже от рождения ядовиты.

77 - За основу взята индейская легенда «Многоженец». Не стану комментировать сюжетные линии индейских мифов и легенд.)) Скажу лишь, что излюбленными темами являются инцест (ничего хорошего из него не выходит, но его много), тема злых жен, которых убивают мужья и взамен получают себе новых из расчлененной бого-женщины, тема женской неверности и мужской мести за нее. Еще весьма распространенным мотивом является неблагодарность. Причем, неблагодарность, которой не воздают по заслугам. Типа: «Дети, мир неблагодарен, кто успел, тот и взгрел». Вот такой вот менталитет.

Глава 34. Брайан

– Келли! – крикнул я, продираясь через лианы и скидывая на бегу ружье.

Ровная площадка закончилась так же внезапно, как и началась, и бежать нужно было в гору. Это Отавиу вниз побежал. Чтоб он там споткнулся и шею свернул.

– Я здесь, – раздался в ответ спокойный голос блондинки. Откуда-то сбоку, совсем не оттуда, куда бежал я. И где рычала пума.

Я изменил направление.

Она сидела на корточках и смотрела на меня снизу вверх, задрав голову. Что-то было в такой позе. Умиротворяющее.

– Ты чего такой взъерошенный? – спросила она. Может, у нее уши заложило?

– Пума рычала, – сказал я. Громко. Чтобы пума тоже слышала.