Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

– А! Это, типа, амулет такой, – сообразил колумбиец. – А для мужского… кхм… «плодородия» какой нужно брать?

Брайан с Эндрю переглянулись и хрюкнули.

– Это я для своего брата. Я к нему на свадьбу еду, – обиделся Ферран.

– «Иду», – поправил его британец.

– «Скоро пойду», – внес свою лепту американец.

Как это им удается? Ведь только что были готовы друг другу глотки перегрызть?

Группа экспертов погрузилась в обсуждение связанных с походом деталей и дел. Скетчбук вернули мне. Невиданная щедрость. Но рисовать сон в их присутствии у меня не получилось. Поэтому я сделала несколько набросков спутников, за что получила целый вагон комплиментов, вроде: «Ничего себе! Правда похоже».

Вскоре туман начал оседать. Брайан сходил на охоту. Ферран распотрошил попугая. Мы сварили его в воде. Еда без соли не лезла в горло. Но все старательно ее туда засовывали.

Наконец, часов в десять мы тронулись. Я накинула на плечи рюкзак с притороченным матрасиком и размышляла над извращенностью подсознания, подсунувшего Апони такую же тунху, что и у меня.

Глава 23. Брайан

Утро началось ярко. С искр в глазах. От вопля Келли я подскочил и стукнулся о металлический угол кресла. «Десять негритят отправились обедать, один поперхнулся, и их осталось девять…», – напел внутренний голос. Кто-нибудь знает, как пристрелить внутренний голос?

Четверо. После того, как «один поперхнулся», осталось четверо. Зато какое разнообразие вариантов развития событий. Хочешь: «Восемь негритят ушли гулять потом, один не возвратился, остались всемером». Или: «Трое негритят в зверинце оказались, одного схватил медведь, они вдвоем остались».

На ходу, не зашнуровывая, я сунул ноги в ботинки, толкнул дверь салона в сторону и спрыгнул вниз. Мозг с отставанием отметил, что место Отавиу пусто. В ушах всё еще стоял визг девчонки. Я пальнул из ружья, чтобы показать, что спешу на помощь. Густой туман прятал сельву от глаз чужаков. А жертву – от глаз спасителя. Крик не повторялся, и я бросился к костровищу. Одного утра для статистики недостаточно, но вчера она была там. Хоть какой-то ориентир, когда видимость всего пять шагов вперед.

Оказалось, он «просто пошутил»! Я чуть не поседел, пока бежал, а он «просто пошутил». И эта коза тоже! Что ее потянуло на свежий воздух в непроглядном тумане? Что ей мешало в самолете устроиться? И вообще, что это за навязчивая привычка: рисовать по утрам? Нормальные люди по утрам трусцой бегают, зубы чистят, кофе пьют… А не вырисовывают с фанатичной погруженностью полуобнаженных индейцев.

Я еще долго пытался унять сердечную дробь и надеялся, что не очень заметно, как у меня дрожат руки и колени. Впрочем, вскоре жизнь вернулась в обычную колею, если автономное выживание в сельве можно так назвать. Провинившийся колумбиец немного притих и не бузил. Келли меня всё же нарисовала. Правда, Эндрю тоже. И даже Отавиу, хотя он, по-моему, этого вообще не заслужил.

Покидать «насиженный» лагерь совсем не хотелось. Какая-никакая, а цивилизация. Крыша над головой, есть где посидеть. Радовало одно: начнем подниматься в гору – станет холоднее и исчезнет гнус, который донимал нещадно. Благодаря «шутке» одного идиота встали мы рано, и на дорогу был почти весь день. Когда наше вынужденное пристанище скрылось за деревьями, я «вспомнил», что забыл там котелок. Он был заранее припрятан в самолете. Колумбиец на это поинтересовался, не забыл ли я мозги. Я возразил, что даже если и забыл, то у меня они хотя бы есть.

В общем, оставив остальных ждать, я вернулся. Наша компания, расслабившись, хаотично шастала между самолетом, костром и по округе. А мне нужно было проверить тайник. Просто убедиться, что всё в порядке.