Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

У голубоглазого между ног ничего видно не было, всё скрывалось складками ткани.

– Ты очень красивый… – сказал голубоглазый. Правда, теперь его глаза были почти черными, и лишь яркая полоса вокруг черного зрачка выдавала его нездешность.

Суачиас всё так же удерживал пальцами ее подбородок, заставляя глядеть в глаза.

– Красивая, – тихо поправила Апони.

Вдруг у демонов нет женщин? Никто никогда не видел женщин-демонов.

– Красивая, – кивнул демон и зачем-то облизал губы, будто только что съел спелый плод.

Демон оторвал руку от ее лица и заправил выбившуюся в пляске прядь ей за ухо.

От этого движения грудь, казалось, стала еще плотнее, а сосок поднялся следом за взглядом, будто наблюдая за демоном.

– Потрясающие цветы, – выдохнул тот. Он проводил пальцем под венком, но сам неотрывно глядел на встопорщившуюся грудь Апони, и его дыхание стало прерывистым. – Их листочки как шипы из колючего венка Бога. Бога, отдавшего жизнь за нас, – говорил он хрипло, и казалось, голова у него налилась металлом, и не было никаких сил поднять голову к ее глазам. – И три пестика – как гвозди, пронзившие Господина нашего на кресте. И пять тычинок – как пять его ран.

Апони смотрела на демона потрясенно, возвращаясь к услышанному. Суа мертв? На его теле раны? Он отдал свою жизнь за Суачиасов? Они его убили? Или принесли в жертву?

Но демон ничего не замечал. Его пальцы проскользили по шее Апони вдоль плеча, а потом невесомо коснулись снизу полушария груди, будто взвешивая, и большой палец огладил сосок. Казалось, в коричневатом кончике груди для Апони сосредоточился весь мир. Суачиас протяжно простонал, будто это прикосновение отдавалось в нем болью. Страхи за Суа отошли куда-то далеко, а между ног стало тягуче и влажно.

– Разве слугам Мертвого Бога разрешается брать женщин? – раздался за спиной голос Матхотопа, и Апони словно окунули с головой в холод горного озера.

Синеглазый тоже, казалось, словно очнулся. Он поднял взгляд с девичьей груди на своего собеседника, за спину Апони.

– Наш Бог жив, – возразил демон.

– Но его же убили плохие люди? – насмешливо уточнил жрец.

– Бог жив, – упрямо настаивал голубоглазый, как мальчишка после чашки чичи. – Его плохо от плохой поступок и плохой человек, – продолжал Суачиас. – Плохие человеки убить его, но он плоть от плоти Бога Отца, и Святой Дух коснулся его, и он ожил.

– Слабый у вас бог, если его могут убить плохие люди.

Апони обернулась.

Матхотоп стоял, сложив руки на груди и свободно расставив ноги. Он возвышался над сидящим на подставке Суачиасом, как касик над народом, и его глаза грозно сверкали.

Апони ничего не поняла из слов Матхотопа. Главное – он понимает, что говорит демон. И его это не пугает.

Девушка заметила впереди Шиая, который выглядывал кого-то по сторонам. Наверняка ищет ее. Апони отползла на четвереньках за спину жреца, а потом поднялась и побежала.

Молодой ювелир уставился на всё еще открытую грудь девушки и взялся за нее куда более уверенно, чем недавно Суачиас. А потом потянул Апони за собой, в темноту поля, откуда слышались стоны и шлепки. Он завел ее подальше, где уже никого не было видно, и снял покрывало с ее бедер. Прохладный ветер поднял крохотные волоски на коже, заставляя ее покрыться крохотными бугорками. Теперь Шиай смело и жадно гладил девушку, сминая ее груди и попу, а потом опустил на колени, спиной к себе, и со стоном втиснул копье между ее ног. Качая ее бедра, Шиай толкался все глубже и глубже, и Апони встречала его, понимая, почему ее мамы так стремились быть насаженными на копье отца121. Жаркий комок собирался внизу живота, сжимаясь всё туже и туже. Шиай застонал сзади, выплескивая жертву на спину Апони, и навалился сверху. Он тяжело дышал возле шеи, от чего было немного щекотно. Горячий комок между ног ныл. Наверное, поэтому Хучуй плакала, когда отец уходил от нее.

Шиай похлопал Апони по попе, размазывая семя.