— Дай угадаю, он сказал тебе, что мой мир не подходит для таких женщин, как ты? — спросил он.

Она видела, как он сжимает нож для масла.

— Насколько правдивы слухи? — спросила она.

Он улыбнулся, и только тогда она поняла, что понятия не имеет, кто он такой и за кого себя выдает.

Истории гуляли по всему городу. Куда бы она ни повернула, всюду были эти пустые сплетни, но потом она сравнила их с историями о том, как они относились к ней, и все эти россказни казались ей чертовски неправильными. Но теперь Хоуп начала сомневаться в себе.

— Почему бы тебе просто не задать мне вопросы, а я расскажу то, что бы ты хотела узнать, и то, что тебе не позволено знать.

Он положил немного ветчины и сыра на бутерброд, положил сверху тост и откусил от него.

Что-то здесь происходило, и она не совсем понимала, что именно, но это пугало ее.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал? — спросила она.

— Да.

Она сделала паузу и перевела дыхание.

— Были ли они невиновны?

— Разве это имеет значение?

— Понятия не имею. — Она отступила на шаг, потирая лоб. — Я… я возвращаюсь в свою комнату. Не могу. Мне очень жаль.

Она больше ничего не сказала и направилась в свою комнату, немного разочарованная тем, что он не последовал за ней. Дуэйн стоял прямо за своей дверью, когда она подошла к следующему пролету лестницы, ведущей на этаж.

Ни один из них не сказал ни слова друг другу, когда она направилась в свою комнату. Все изменилось в тот момент, когда она согласилась быть его репетитором.

* * *

Бист был взбешен. Доев сэндвич, он вытащил два ломтика хлеба и принялся готовить один для Хоуп. Она ничего не съела, а он слышал, как урчит у нее в животе. Он был в ярости, и когда он был в таком настроении, это заставляло его говорить и делать то, о чем он часто сожалел.

— Ты должен оставить ее в покое, — произнес Калеб.

Он швырнул нож, тот пролетел в миллиметре от лица брата, ударился о стену и с грохотом упал на пол.

— Ты, должно быть, стареешь.

— Я не промахнулся.

Он схватил другой нож и доделал ее сэндвич, добавив кусочки фруктов и немного торта, который он видел в холодильнике.

— Ты, мать твою, не должен говорить с ней о том, чего не понимаешь.

— Чего ты ждешь от нее, Бист? Она невинна. Она думала, что то, о чем болтают в городе, — это просто гребаные слухи.

— Мне плевать, что говорят другие, Калеб. Ты не должен выливать на нее свое дерьмо, или смущать.

— Ей всего восемнадцать.

— Она, черт возьми, моя! — Он посмотрел на брата и краем глаза заметил движение, привлекшее его внимание к Дуэйну, стоящему рядом. — У тебя с этим проблемы?

Дуэйн поднял руки.

— Я не знаю, что здесь происходит, и, как всегда, узнаю все последним.

— Ты не такой, как наш отец, — сказал Калеб. — Она… слабая. Она не росла в нашем мире, и как ты думаешь, что случится, когда она узнает про твою в своем роде причастность к смерти ее родителей?

Бист уставился на брата и племянника.

— Я не отпущу ее. Она не узнает об этом, и если кто-нибудь из вас что-нибудь скажет, лучше молитесь, что я не буду в том настроении, чтобы потерять брата.

Взяв тарелку с едой, он направился к ее комнате.

Ничто не заставит его отказаться от нее.

Он не постучал в дверь, а просто вошел и увидел, как она сидит на кровати, уставившись на книги перед собой.

Закрыв за собой дверь, он несколько секунд наблюдал за ней. Никто из них ничего не говорил, и ему нравилось, что она не была болтушкой. Но ему хотелось, чтобы она заговорила сейчас, чтобы он понял, что происходит в ее голове.

— Я убивал людей, которые того заслуживали.

— А как же копы?

Он покачал головой.

— У меня есть люди, которые закрывают на это глаза.

Она кивнула.

— Ты своего рода мафия?

— Нет. Я нет.

— Тогда как это называть?