Он сознательно произнес это достаточно громко и как можно честнее на тот случай, если Беркхофф все же производил запись их разговора. Однако, к его удивлению, Тилль произнес совсем не то, чего он ожидал:

– А вам и не надо этого делать.

– Чего же вы хотите?

В телефоне послышалось сопение. Беркхофф коротко извинился, прочистил нос и заявил:

– Я прошу вас сделать совершенно противоположное.

– Не понял.

– Я прошу, нет, умоляю вас сделать все возможное, чтобы Гвидо Трамниц выкарабкался. Ему необходимо пережить операцию, понимаете? Ведь он единственный, кто знает, что случилось с моим сыном. Трамниц должен раскрыть свой секрет, а не уносить его с собой в могилу.

– Хорошо, хорошо, – тронутый такими словами, ответил Фридер. – Я сделаю все, что смогу.

Высказанная эмоционально и довольно неожиданная, но вполне понятная просьба несчастного отца действительно тронула его за душу. Когда он закончил разговор, пальцы у него дрожали так сильно, что сразу стало ясно: у хирурга не оставалось иного выбора. Чтобы успокоиться, Фридер выдвинул ящик своего письменного стола и сделал глоток. Небольшой, всего двадцать миллилитров.

Глава 8

Тилль

– «П-пациент»? – удивился Скания.

– Да!

– Никогда не слышал о таких. Что означает буква «П»?

– «П» – начальная буква слова «прикрытие». Я хочу, чтобы ты внедрил меня в клинику.

– К Трамницу?

– Совершенно верно. Как заключенного.

С этими словами Тилль, которому разговор, все более приобретавший характер допроса, начал действовать на нервы, отвернулся от шурина и посмотрел в окно. В это время, несмотря на моросивший осенний дождь, порыв ветра подхватил с тротуара пластиковый пакет, поднял его в воздух и бросил на ветку плакучей ивы, где он и остался трепетать, словно последний обрывок разорванного в клочья паруса.

В саду не показывалось ни одно живое существо – птицы и белки попрятались, что при таком «вселенском потопе» было неудивительно. И все же Тилль с несказанно большим удовольствием отдался бы во власть стихии, чем в бесцельном ожидании сидеть в теплой комнате. За его спиной периодически раздавалось сухое покашливание Оливера, и это все больше стало раздражать Беркхоффа. С тех пор как он вернулся из ванной, шурин, словно опекая его, не переставал говорить с ним покровительственным тоном. Вот и опять Скания по-отечески поправил его:

– Хорошо, хотя в полицейском лексиконе термин «п-пациент» отсутствует, а человек, выполняющий задачи, которые ты подразумеваешь, является не детективом под прикрытием, а посредником…

– И который, не будучи сотрудником правоохранительных органов, готов оказать содействие в раскрытии преступления, – яростно вращая глазами, перебил его Тилль. – Послушай, избавь меня от своих лекций, почерпнутых из Википедии.

– Тогда и ты избавь меня от своих глупых предложений, – проворчал Скания. – Даже если бы я и захотел, а мне этого не хочется, как я смогу тебя туда внедрить? Психушка – это не парк для развлечений, где можно спокойно прогуляться и поглазеть по сторонам.

И в этом он был прав. «Каменная клиника» судебной психиатрии в Райниккендорфе являлась учреждением строгого режима, где обеспечивался самый высокий уровень безопасности. А так как она представляла собой единственный комплекс зданий на полуострове Тегельского озера, берлинская народная молва по аналогии с названием известного бранденбургского аквапарка окрестила ее «Тропический остров».