И сегодня я хочу узнать, почему для этой цели она выбрала именно меня.

Ей ничего не говори, наказал Томас.

Но командовать собой я ему не позволю.

Мне придется юлить перед доктором Шилдс, пока я не пойму, что происходит. Потому я и сказала ей, что Томас ответил мне и изъявил желание встретиться. Но я умолчала о том, что встреча состоится сегодня. Она думает, что я все еще жду, когда он назначит точное время.

Томас появляется на аллее, ведущей ко мне, ровно в 16:00.

Выглядит он почти так же, как в нашу первую встречу возле музея и потом – в баре: высокий атлетического сложения мужчина 35–37 лет в теплом синем пальто и серых брюках. На голове – вязаная шапочка.

Я оборачиваюсь, внезапно испугавшись, что доктор Шилдс сейчас вдруг снова вырастет из-под земли, как тогда, возле ее дома, когда я говорила по телефону с Томасом. Но вокруг безлюдно.

По приближении Томаса пара плачущих горлиц взлетает в воздух, громко хлопая крыльями. Я вздрагиваю, рукой хватаясь за грудь.

Он усаживается рядом, оставляя между нами зазор не более фута. Я предпочла бы, чтобы он сел подальше.

– Зачем моя жена послала тебя следить за мной? – с ходу спрашивает Томас.

– Я даже не знала, что вы женаты.

– Ты сказала ей, что мы с тобой переспали? – Похоже, он еще больше, чем я, боится, как бы доктор Шилдс не узнала.

Я качаю головой.

– Она платит мне за то, что я помогаю ей в ее экспериментах.

– Платит? – хмурится он. – Ты участвуешь в каком-то ее исследовательском проекте?

Томас перехватил инициативу, сам меня расспрашивает. Я не уверена, что мне это нравится, – но, по крайней мере, я могу сделать вывод, что ему известно очень мало.

Я протяжно выдыхаю, выдувая облачко белого пара.

– Начиналось это как исследовательский проект. А теперь… – Я не знаю, как объяснить, что́ я делаю для доктора Шилдс. Я перевожу разговор в другое русло: – В тот день у музея… мне даже в голову не приходило, что она отправила меня на встречу с тобой, пока я не увидела тебя в кафе. Иначе я никогда… э… не обратилась бы к тебе.

Он отклоняется назад, сцепив на затылке ладони.

– Даже представить не могу, что на уме у моей чокнутой жены, – говорит он. – Я ведь ушел от нее, знаешь, да? Впрочем, может, и нет.

Я вспоминаю две кофейные чашки, которые при мне убрала со стола доктор Шилдс, когда я первый раз пришла к ней домой, а также мужскую демисезонную одежду в шкафу прихожей.

И еще кое-что.

– Ты был с ней минувшим вечером! – заявляю я.

Вчера, разговаривая с Томасом по телефону, я слышала в трубке кухонные шумы – клацанье и бряцанье кастрюль со сковородками, журчание льющейся в раковину воды. Будто кто-то что-то стряпал. И сейчас мне припомнилась еще одна деталь, которой сразу я не придала значения: классическая музыка, но не мрачная и напряженная. Она была… жизнерадостная.

Эти же яркие энергичные мотивы я снова услышала чуть позже, когда позвонила доктору Шилдс.

– Это не то, что ты думаешь, – отвечает он. – Видишь ли, от такого человека, как Лидия, просто так не уйти. Если она не хочет тебя отпустить.

От его слов меня будто током ударило.

– Ты сказал, что она охотится на молодых женщин вроде меня. – Я сглатываю комок в горле. Мне очень трудно произнести свой следующий вопрос, хотя он пожирает меня изнутри. – Что конкретно ты имел в виду?

Томас резко встает и озирается по сторонам. Точно так же, вспоминаю я, вел себя Бен в кафе.

Обоих мужчин с доктором Шилдс связывали крепкие узы, и оба теперь утверждают, что отдалились от нее. Более того, судя по всему, они ее боятся.

В Ботаническом саду стоит почти звенящая тишина: не слышно даже шелеста гонимых ветром листьев или щелканья белок.

– Давай пройдемся, – предлагает Томас.