Опасность ему не грозит. Его аллергия не представляет угрозы для жизни. Но ее может спровоцировать даже крошка фундука.

Единственный побочный эффект – жуткая головная боль, которую алкоголь только усугубляет.

– Вообще-то, я уточняла в кондитерской… – Мой голос постепенно затихает. – Пойду принесу воды.

Пять шагов в сторону кухни, где на столе все так же лежит его телефон.

Томас уже стоит ближе к лестнице.

И это важно. Он будет более склонен думать, что свои следующие действия он совершает по собственному почину, а не потому, что к этому его вынудили хитростью.

– Может, примешь «Тайленол»? Он в аптечке наверху…

– Спасибо, я мигом, – говорит Томас.

Его тяжелые шаги поднимаются по лестнице, потом звучат у меня над головой, направляясь к ванной.

Я заранее просчитала время с секундомером. Томас будет занят не более полутора минут. Надеюсь, мне этого хватит, чтобы выудить нужную информацию.

Стали бы вы читать SMS-сообщения, адресованные вашему супругу или партнеру? Это один из первых вопросов, что я задаю, собирая материал для проведения комплексного анализа морально-этических принципов.

В качестве пароля Томас обычно указывает месяц и день своего рождения.

Пароль остался прежним.

– Лидия? «Тайленола» в аптечке нет, – несется сверху его голос.

Я быстро подскакиваю к лестнице, но когда отвечаю ему, голос у меня ровный, спокойный.

– Посмотри получше. Я недавно покупала.

«Тайленол» в аптечке есть, только он заткнут за новой упаковкой крема для ухода за кожей. Одного беглого взгляда недостаточно, чтобы его найти.

Скрип половиц свидетельствует о том, что Томас возвращается в ванную.

Стакан воды для него налит. Я касаюсь зеленого значка на экране его телефона. Просматриваю сообщения и номера телефонов.

Фотокамера моего телефона наготове. Быстро, но методично я фотографирую длинный список последних звонков Томаса. В его сообщениях нет ничего примечательного, я оставляю их без внимания.

Прежде чем щелкнуть камерой, я старательно беру в фокус очередное изображение, чтобы каждая цифра читалась четко и ясно: нельзя жертвовать качеством ради скорости.

В доме тихо. Слишком тихо?

– Томас? Ты там жив?

– Да, – отзывается он.

Возможно, прикладывает на пульсовые зоны смоченные в холодной воде салфетки.

Я продолжаю фотографировать, засняв, наверно, тридцать пять телефонных звонков. Некоторые номера указаны в контактах под знакомыми именами: стоматолог Томаса, его партнер по сквошу, родители. Другие – в совокупности восемь позиций – мне неизвестны. Но все имеют коды различных районов Нью-Йорка.

Список удаленных номеров тоже фотографируется. Среди них есть еще один незнакомый телефон, с кодом 301.

Не составит труда определить, насколько невинны эти номера. Если по какому-то из них ответит мужчина или выяснится, что данный телефон принадлежит организации, звонок будет тотчас же прерван, а сам номер – вычеркнут из списка.

Если ответит женщина, звонок тоже будет немедленно прерван.

Но сам номер будет сохранен для дальнейшей проверки.

Телефон Томаса возвращен на прежнее место. Стакан воды я несу в библиотеку.

Он должен бы уже вернуться.

– Томас? – Он не откликается.

Я встречаю его на верхней площадке лестницы. Он как раз выходит из спальни.

– Нашел?

Вид у него теперь совсем больной. Ему потребуются три таблетки аспирина и длительный отдых в затемненной комнате.

Вечер придется спешно завершить.

В глазах Томаса угасла надежда на дальнейшее интимное сближение.

– Нет. – Видно, что он страдает.

– Сейчас найду.

В ванной он щурится от яркого света. Производится осмотр аптечки. Дорогой увлажняющий крем отодвинут в сторону.

– Вот он.

Спустившись вниз, Томас глотает три таблетки. Предлагаю ему отдохнуть на диване.

Он качает головой и морщится: движение отзывается болью.