Только мы вышли на улицу, отец достал из кармана куртки пачку «Винстона» и коробок спичек. Зажег одну и, ладонью прикрывая пламя, стал прикуривать. Сжег три спички, пока закурил.

Я все это время осмысливала новость, что он мне сообщил. Наконец произнесла:

– Выходное пособие?

Отец выпустил дым.

– Нам настоятельно рекомендовали не отказываться. Так прямо и написали в уведомлении.

Мы еще только дошли до угла, а у меня от холода уже онемели руки. В темноте я не могла разглядеть выражение его лица.

– Будешь искать другую работу? – спросила я.

– Уже ищу, Джесси.

– Ты обязательно что-нибудь найдешь.

И едва эти слова слетели с моих губ, я осознала, что веду себя точно так, как мама с Бекки.

Я снова повернулась на диване и одной рукой обняла Лео.

До моего переезда в Нью-Йорк мы с Бекки занимали одну комнату, но потом у нее появилось дополнительное пространство. На месте моей кровати теперь расположились письменный стол и мини-батут с предохранительной штангой. Другого дома у Бекки никогда не было.

Родители живут здесь почти тридцать лет. Они выкупили бы дом, но из-за того, что им приходится платить за лечение Бекки, они вынуждены постоянно переоформлять кредит.

Мне известны их ежемесячные расходы. Я просматривала счета, которые мама хранит в выдвижном ящике буфета.

В голове опять стали роиться вопросы. И самый главный из них: что с ними будет, когда кончатся деньги выходного пособия?

* * *

22 ноября, четверг

День благодарения мы ежегодно празднуем у тети Хелен и дяди Джерри. Их дом гораздо просторнее, чем у моих родителей, и мы, все десять человек, спокойно умещаемся за обеденным столом в столовой. Мама всегда приносит запеканку из зеленой фасоли, обложенную по краям жареным луком, а мы с Бекки готовим начинку для индейки. Перед тем как отправиться в гости, Бекки просит, чтобы я сделала ей макияж.

– С удовольствием, – говорю я. Именно на Бекки еще в детстве я начинала осваивать искусство макияжа.

Я не привезла с собой свой рабочий саквояж, но Бекки внешне похожа на меня – светлая кожа, усыпанная веснушками, светло-карие глаза, прямые брови, – и потому я достаю свою личную косметичку и принимаюсь за работу.

– Под кого будем краситься? – спрашиваю я.

– Под Селену Гомес, – с готовностью отвечает Бекки. Она большая поклонница Селены еще с тех пор, когда ту показывали по каналу «Дисней».

– Ты так любишь ставить мне трудные задачи, да? – говорю я. Бекки смеется.

Я втираю тонирующий увлажняющий крем в кожу Бекки, а сама размышляю о том, что сказала за ужином мама. С родителями и сестрой я перестала ездить во Флориду с тех пор как перебралась в Нью-Йорк, но мама всегда присылает мне фотографии, на которых Бекки собирает в ведро ракушки или смеется оттого, что ей на живот попали брызги. Бекки обожает безалкогольный коктейль «Розовая пантера» в бокале, украшенном зонтиком и засахаренной вишенкой, – она пьет его в рыбном ресторане, который так любят наши родители. Пока мама гуляет по пляжу, отец ведет Бекки играть в мини-гольф, а потом они все вместе ловят крабов, стоя на оконечности пирса. Их усилия редко бывают вознаграждены, но даже тех крабов, что им случается поймать, они все равно выбрасывают в море.

В это время, только раз в году, они, как мне кажется, по-настоящему отдыхают.

– Не хочешь приехать ко мне в Нью-Йорк на Рождество? – неожиданно предлагаю я. – Я покажу тебе большую елку. Мы посмотрим салют, выпьем горячего шоколада в кафе «Интуиция».

– Здорово, – отвечает Бекки, но я вижу, что она занервничала. Сестра как-то навещала меня в Нью-Йорке, но шум и толпы большого города ее пугают.

Румянами я подчеркиваю контуры ее скул, наношу на губы блеск мягкого розового оттенка, потом, велев ей смотреть вверх, крашу тушью ресницы.

– Закрой глаза, – говорю я, и Бекки улыбается: настал ее любимый момент.