– Не спорю. Но если бы я выписала ей рецепт, это было бы официально зарегистрировано. – Она разводит руками. – А записей таких нет.

– Я могу спросить у миссис Восс, – предупреждаю я.

– Спрашивайте, – невозмутимо отвечает доктор Шилдс.

– Я знаю, что это вы дали ей таблетки, – настаиваю я, понимая, что сдаю позиции: доктор Шилдс благополучно парирует любое мое заявление.

Томас поднимает руку и прикасается к своему левому плечу. Как будто неосознанно.

– Как бы я могла дать кому-то «Викодин», если сама никогда его не принимала? – вопрошает она тем же рассудительным тоном, к которому прибегла, когда убеждала меня, что это не по ее вине я потеряла Ноа и работу.

Мои часы записывают весь разговор, но доктор Шилдс пока никак себя не изобличила. Хуже того, я ее разозлила. На это указывают и блеск ее сощурившихся глаз и металлические нотки в ее голосе.

Я безнадежно проигрываю.

– Ты не принимала, – включается в разговор Томас. Меня поражает его монотонный голос.

Мы обе поворачиваемся к нему. Он все еще держится за левое плечо – за то самое, на котором остался шрам после хирургической операции по устранению разрыва вращательной манжеты.

– А я принимал.

Насмешливая улыбка исчезает с лица доктора Шилдс.

– Томас, – шепчет она.

– Всего несколько штук, – медленно продолжает он. – А то, что осталось в пузырьке, я не выбросил. Лидия, Эйприл была здесь в тот вечер, когда она умерла. Ты сказала, что она приходила к тебе и была расстроена. Ты дала ей мои таблетки?

Он приподнимается на носках, словно намерен пойти наверх и проверить.

– Подожди, – останавливает его доктор Шилдс.

На мгновение она застывает, а потом ее лицо кривится.

– Я же ради тебя старалась! – вскрикивает она.

Томас пошатывается и падает на диван.

– Ты убила ее? Из-за того, что я с ней переспал?

– Томас, я не сделала ничего плохого. Это был выбор Эйприл. Она сама наглоталась таблеток!

– Если вы вложили кому-то в руки оружие, это убийство? – спрашиваю я.

Они оба резко поворачиваются ко мне. В кои-то веки у доктора Шилдс не находится ответа.

– Но вы не только снабдили ее оружием, – продолжаю я. – Что вы сказали Эйприл, чтобы довести ее до крайности? Вы ведь наверняка знали, что однажды она уже пыталась свести счеты с жизнью – когда училась в школе.

– Что ты ей сказала? – хрипло вторит мне Томас.

– Я сказала, что мой муж снял девочку на одну ночь и теперь сожалеет об этом! – Доктор Шилдс захлебывается словами. – Что для него она никто, пустое место. Что он совершил самую большую ошибку в своей жизни и готов отдать что угодно, лишь бы исправить ее.

Томас, потрясенный, качает головой.

– Ну как ты не понимаешь? – взмолилась доктор Шилдс. – Это же была глупая девчонка! Еще рассказала бы про тебя кому-нибудь!

– Ты знала, что у нее слабая психика. Как ты могла? – тихо произносит Томас.

Лицо доктора Шилдс каменеет.

– Она была ничтожество, мусор. Даже ее собственный отец не хотел с ней общаться. – Доктор Шилдс хватается за Томаса, но он грубо отталкивает ее руку. – Мы скажем, что Эйприл сама взяла таблетки из нашей аптечки, а мы об этом ничего не знали.

– Не думаю, что полиция примет такое объяснение, – вмешиваюсь я.

Доктор Шилдс даже не взглянула в мою сторону; она умоляюще смотрит на Томаса.

– Полиция Джессике не поверит. Она вломилась в наш дом, донимала тебя, преследовала меня. Ты знал, что ее раньше уже обвиняли в воровстве? Один уважаемый режиссер уволил ее за это. Она спит со всеми подряд, лжет родным. Джессика – очень неуравновешенная молодая особа. И в доказательство я могу предъявить все ее ответы, что она дала во время тестирования. У меня все зафиксировано.

Томас на мгновение снимает очки и потирает переносицу.

– Нет, – отвечает он с категоричностью в голосе, который зычно разносится по комнате.