– Джессика, скажите, пожалуйста, что ответили вы?

Я проглатываю комок в горле.

– Я сказала, что мы однажды были вместе.

Томаса перекосило.

– Значит, один из вас лжет, – заключает доктор Шилдс, прижимая руки к груди. – И сдается мне, Томас, что лжешь ты, ведь Джессике такое ложное признание ничего не дает.

Я киваю: она права.

Ее следующий шаг покажет, оправдан ли был мой риск.

Доктор Шилдс подходит к роялю и постукивает по ноутбуку.

– Джессика, я с радостью отдам вам видеозапись. Но прежде вы должны вернуть то, что взяли.

Доктор Шилдс бросает взгляд на Томаса, и я мгновенно понимаю, что она имеет в виду. Она говорит не об ожерелье.

Доктор Шилдс воссоздает сцену с Джином Френчем, но только в своем извращенном стиле; используя мои же тайны, она стремится побольнее меня ужалить.

– Не могу, – отвечаю я. – Я не брала ваших драгоценностей, и вы это знаете.

– Джессика, вы меня разочаровали, – говорит она.

Томас заходит глубже в комнату. Встает ближе ко мне.

– Лидия, отпусти бедную девочку. Она сказала тебе правду; солгал я. Теперь это только между тобой и мной.

Доктор Шилдс с грустью качает головой.

– То ожерелье очень дорого мне, другого такого нет.

– Лидия, я уверен, что она его не брала, – говорит Томас.

Вот на что я делала ставку, решив сказать правду. Он должен воочию убедиться в непорядочности жены: я приняла ее правила игры, но она все равно намерена найти повод, чтобы меня погубить.

Доктор Шилдс одаривает меня ласковой улыбкой.

– Сейчас Рождество, так что я подожду до завтрашнего утра и тогда сообщу в полицию. – Она делает паузу. – А у вас будет время поговорить с родителями. В конце концов, узнав правду о Бекки, они поймут, зачем вам так отчаянно нужны были деньги. Из-за того, что вас мучает чувство вины.

Опустив голову в ладони, я чувствую, как у меня затряслись плечи. Эту же тактику доктор Шилдс применила к Эйприл, думаю я. Выведала у девушки ее секреты и пустила их в ход против нее, словно кинжалы. Ввергла Эйприл в состояние полнейшей безысходности, внушив ей, что она лишилась всего, что ей дорого. Что ей больше незачем жить. А потом дала таблетки.

Доктор Шилдс уверена, что она и у меня все отняла: работу, Ноа, свободу, семью.

Она дарит мне одну ночь одиночества, рассчитывая, что я последую тем же путем, что и Эйприл.

Я жду еще немного.

Потом поднимаю голову.

В комнате ничего не изменилось: доктор Шилдс стоит у рояля, Томас – за стулом напротив меня, на столе – блюдо с закусками.

Я обращаю взгляд на доктора Шилдс. Молвлю кротко:

– Хорошо. Я сейчас уйду. Только можно один вопрос?

Она кивает.

– Вправе ли психотерапевт предлагать пациенту «Викодин», не выписывая рецепта? Этично ли это?

Доктор Шилдс улыбается. Думает, что я имею в виду ту таблетку, которую она дала мне.

– Известны случаи, когда другу, переживавшему тяжелый период, предлагалась единичная доза, – отвечает она. – Разумеется, официально я никогда не одобрила бы это.

Я откидываюсь на спинку стула, скрещиваю ноги. Томас смотрит на меня озадаченно, – вероятно, недоумевает, с чего вдруг я стала такой спокойной.

– Да, только Респонденту № 5 вы дали куда больше одной таблетки. – Я смотрю ей в глаза. – Вы дали Эйприл смертельную дозу.

Томас резко втягивает в себя воздух. Он приближается ко мне еще на шаг – по-прежнему старается меня защитить.

Доктор Шилдс замирает; кажется, что она даже не дышит. Но я чувствую, что ее мозг вибрирует, сочиняя новую сказку, опровергающую мои обвинения.

Наконец она отходит от рояля и садится на стул напротив меня.

– Джессика, я понятия не имею, о чем вы говорите. Вы думаете, я выписала Эйприл «Викодин»?

– Вы – психотерапевт и вправе назначать лекарственные препараты, – с вызовом бросаю я.