«Дочь». Он прокручивает слово в голове и глубоко вздыхает.

– Ну так чем займешься сегодня, папуля?

Вопрос ошарашивает.

– Как? Буду сидеть тут с моими прекрасными девочками. Что же еще?

– Весь день?

– А почему нет?

– Потому что, если ты будешь сидеть здесь с таким лицом весь день, я не усну, твоя прекрасная дочь не уснет, и ты умрешь от скуки.

– Никакой скуки. Это…

– Чудо. Я знаю, милый.

И оба смеются.

Мэтью оглядывает комнату, встает и подходит к сумке на свободном кресле – в нее сложены детские вещи. Мягкие и невообразимо прелестные – белые и лимонно-желтые, поскольку узнавать пол ребенка заранее они не хотели.

Они получили в полное распоряжение светлую одноместную палату после экстренного кесарева сечения. Мэтью не поворачивается лицом к жене, потому что снова нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере. О кошмаре. Восемь часов пытки, которую называют родами, а потом ужас, когда сообщают, что ребенок в неправильной позиции и слаб, а значит, неизбежно кесарево сечение. Совсем не этого ждала Салли; Мэтью не забудет выражения страха и разочарования на ее лице, когда ее везли в операционную, а он, вцепившись в ее руку, успокаивал, как мог.

Вот, наверное, откуда это абсолютное ликование. И лицо паломника. Ошеломляющая мощная волна облегчения.

– Послушай, я предлагаю тебе поехать домой на несколько часов. Прими душ и поспи. Собери мои вещи по списку, вечером привезешь. Я, честно говоря, вымоталась, Мэтью. Мне обязательно нужно отдохнуть.

Он поворачивается и садится у ее кровати.

– Мне кажется, я не имею права тебя бросать.

– Дорогой, ты тут уже столько часов…

– Не сравнить с тем, что пришлось пережить тебе.

В ее глазах вспыхивает искорка.

– Страшно, да?

Он лишь кивает – кажется, если сейчас заговорит, голос дрогнет. Для проверки Мэтью откашливается.

– Слушай, я застряла тут на несколько дней – мы такого не ожидали… Так почему тебе не поработать над делом, пока меня нет дома?

– Я про работу и не думал. – Это ложь.

Жена улыбается. Слишком хорошо его знает.

– Ну ладно. Может, немного думал. Но только потому, что смотрю теперь на все другими глазами.

– То есть?

– Ерунда. – Зря он сказал это вслух; совсем не хочется связывать прекрасную маленькую девочку с работой, с новой одержимостью. И не надо, чтобы жена связывала. Но правда в том, что он не может ничего с собой поделать и очень многое воспринимает иначе. Снимок Анны с ее страницы на «Фейсбуке», растиражированный всеми СМИ за прошедший год. Ее мать, Барбара. А еще Элла. Он обо всем думает иначе. Живот сводит, и Мэтью ловит себя на том, что дергает правой ногой.

– В общем, ступай работать. И почаще ко мне заглядывай. А вот когда выпишусь, будешь меня баловать.

Мэтью прикусывает губу. Салли готовилась все сделать так, чтобы ее отпустили домой как можно раньше. Он тоже рассчитывал выполнить заказ в кратчайшие сроки. Увы, кесарево сечение и неожиданная задержка в больнице смешали все планы.

– Хорошо. Поеду домой, постираю, посмотрю, что на работе. Ты уверена?

– Уверена.

Он подходит, очень нежно целует ее в губы, потом чмокает дочку в макушку.

– Изумительно, правда?

– Чудо, – отвечает Салли ехидным тоном, но в ее глазах снова мелькает искорка.

Через час, дома, Мэтью шагает по комнатам, не в силах остановиться. Странно даже подумать, что скоро они все будут здесь. Семья. Не просто он и Салли, а трое. Мэтью оглядывается, вдруг ощутив беспокойство: хватит ли места? В углу стоит большая ивовая корзина; там несколько новых вещей, которые кажутся совершенно инопланетными. Некий «детский тренажер» – его еще предстоит установить, сменные маты и прочее.

Все это волшебно и одновременно пугающе. Мэтью пытается понять, готов ли он. А бывает ли готов вообще кто-нибудь?