Пока Клементе перечислял эти стерильные, безличные данные, Маркус вглядывался в лицо мужчины. Не следует обманываться: тело – всего лишь оболочка, способ всюду проходить незамеченным.

– Врачи говорят о коме, – сказал Клементе, чуть ли не читая его мысли. – Хотя бригада, оказавшая помощь, сразу сделала интубацию. Кстати…

– Что?

– По иронии судьбы с санитаром приехала сестра первой жертвы: ей двадцать семь лет, она врач.

Маркус казался удивленным:

– Она хоть знает, кому спасла жизнь?

– Она сама указала на наличие в доме роликового конька, принадлежавшего ее сестре-двойняшке, убитой шесть лет назад. Так или иначе, вызов не был обычным еще и по другой причине…

Клементе вытащил из папки фотографию и показал Маркусу. Она изображала грудь мужчины, на которой выделялись слова: «Убей меня».

– Он так и ходил при всем честном народе с такой татуировкой.

– Это символ двойственности его природы, – рассуждал Маркус. – Он как будто бы говорит, что в конечном счете немного нужно, чтобы обнаружить нечто за пределами видимости, ведь мы обычно ограничиваемся верхним слоем, то есть одеждой, когда судим о человеке. Когда истина прописана на коже, она доступна для каждого, укрыта – и тем не менее рядом. Но никто не видит ее. То же самое и Джеремия Смит: люди шли с ним по улицам бок о бок, не подозревая об опасности, никто не мог разглядеть, кто он на самом деле.

– Еще в этих словах скрыт вызов: убей меня, если у тебя получится.

Маркус обернулся к Клементе:

– А теперь какой вызов он посылает нам?

– Лара.

– Кто сказал, что она до сих пор жива?

– Других он оставлял в живых по меньшей мере месяц и только потом убивал и подбрасывал труп.

– Откуда мы знаем, что именно он похитил девушку?

– Сахар. Другие девушки тоже были напичканы наркотиком. Он похищал их одним и тем же способом: подходил посреди дня и угощал каким-нибудь напитком. В напитках почти всегда был растворен ГОМК, гамма-оксимасляная кислота, более известная как рогипнол, «таблетка изнасилования». Это наркотик с гипнотическим эффектом, подавляющий сознание и волю. Полицейская экспертиза обнаружила его следы в пластиковом стаканчике, выброшенном в том месте, где Джеремия встретил первую жертву, и потом в бутылочке, найденной во время расследования третьего похищения. Поэтому можно сказать, что это – подпись, признак особого стиля.

– «Таблетка изнасилования», – повторил Маркус. – Значит, преступление на сексуальной почве?

Клементе покачал головой:

– Никакого сексуального насилия, никакого следа истязаний. Он их связывал, держал в живых, а через месяц перерезал им горло.

– Но Лару он похитил из дома, – заключил Маркус. – Как это объяснить?

– Некоторые серийные убийцы совершенствуют модус операнди по мере того, как развертываются садистские фантазии, питающие их инстинкты. Время от времени добавляют какую-нибудь деталь, что-то, что усиливает наслаждение. С годами убийства превращаются в работу, появляется стремление делать ее лучше.

Объяснение Клементе походило на правду, но не вполне убеждало Маркуса. Он решил пока не зацикливаться на этой детали.

– Расскажи, что за вилла у Джеремии Смита.

– Полицейские еще не закончили обыск, поэтому мы пока не можем туда попасть. Но, как кажется, он не туда доставлял своих жертв. У него было другое место. Если найдем его, найдем и Лару.

– Но полиция не ищет ее.

– Возможно, в его доме они найдут какую-то связь с девушкой.

– Разве мы не должны направить их на след?

– Нет, не должны.

– Почему не должны? – Маркус не верил своим ушам.

Клементе произнес, стараясь, чтобы в голосе прозвучала решимость:

– Мы никогда не действуем так.

– Но у Лары появилось бы больше шансов на спасение.

– Полицейские могут создать тебе помехи, а у тебя должна быть полная свобода действий.