– Нашу породу, – тактично поправила меня Ианта. – Мы с тобой уже говорили об этом.

Я молча кивнула, думая, что этим все и закончится. Но верховная жрица продолжила:

– Народ фэ гораздо древнее и изощреннее смертных. Люди беспечно относятся к словам, тогда как мы считаем их таким же оружием, как мечи и когти. И обращаемся с ними как с оружием. Каждое слово, произнесенное тобой, каждая фраза будут обсуждены вдоль и поперек. Не исключено, что и использованы против тебя. – Чтобы смягчить предостережение, Ианта улыбнулась и добавила: – А посему, госпожа, тебе нужно сохранять бдительность.

«Госпожа». Какое дурацкое слово – и совершенно неприменимое ко мне. Никто не знал, как меня называть. Я же не родилась в семье фэйской знати. Я вообще не родилась фэйкой. Таких, как я, называли сотворенными. Меня действительно сотворили заново. Семь верховных правителей Притиании дали мне новое тело. Насколько я знала, я не была парой Тамлина. Между нами пока еще не возникло парных уз…

Если честно… если честно, то Ианта с ее светло-золотистыми волосами, зеленовато-голубыми глазами, изящными чертами лица и гибким телом в большей степени смотрелась парой Тамлина, нежели я. Его ровней. Ее союз с Тамлином – союз верховного правителя и верховной жрицы – прозвучал бы сигналом могущества, стал бы щитом против любых возможных угроз нашим землям. Более того, этот союз упрочил бы власть самой Ианты. Она была весьма искушена в вопросах власти и стремилась укрепить собственную.

В среде фэйской знати жрицы нередко становились распорядительницами церемоний. Они совершали ритуалы, вели летопись фэйской истории, записывали легенды и сказания. Более того, они выступали признанными советницами в больших и малых делах. Правда, никаких проявлений магической силы Ианты я пока не видела, но когда спросила Ласэна, он нахмурился и ответил, что жрицы черпают силу в своих церемониях и сила их может быть смертельной, если они того пожелают. Наш разговор состоялся до дня зимнего солнцестояния. Во время празднества я внимательно наблюдала за Иантой, пытаясь уловить признаки ее магической силы. Я смотрела, как на рассвете она встала в особую позу, протянув руки навстречу восходящему солнцу. В какую-то секунду солнце словно бы оказалось у нее между ладонями, но и тогда я не ощутила ничего магического ни от Ианты, ни от земли под нашими ногами.

Я сама не знала, чего на самом деле ждала от Ианты – одной из двенадцати верховных жриц, которые вместе управляли всеми жрицами Притиании. Когда Тамлин объявил, что вскоре здесь появится его давняя подруга, взявшаяся возрождать обветшавший храм, я представила ее сообразно тому, что знала из смертных легенд. Почему-то я думала, что увижу женщину почтенного возраста, погруженную в себя. Легенды утверждали, будто все жрицы давали обет безбрачия… На следующее утро Ианта ворвалась в наш дом, как дуновение весеннего ветра, разметав все нелепые выдумки легенд. Особенно – по части обета безбрачия.

Выяснилось, что жрицы могут выходить замуж, рожать детей и развлекаться с мужчинами, если пожелают. Обет безбрачия стал бы оскорблением ценного дара Котла – дара плодородия. Для жриц, наоборот, считалось постыдным скрывать свои телесные устремления, ибо в них скрыта женская магия. Забеременевшая жрица считалась особо благословенной. Все это Ианта рассказала мне в первые же дни.

И если семь верховных правителей царствовали в Притиании, сидя на троне, двенадцать верховных жриц делали то же самое возле алтарей. Их потомство пользовалось таким же уважением и обладало такой же властью, как и дети любого верховного правителя. Ианта, будучи самой молодой верховной жрицей за последние триста лет, оставалась незамужней, бездетной и готовой дарить свои ласки «самым лучшим мужчинам Притиании».

Я нередко задумывалась: как ей удается быть такой свободной и одновременно такой собранной внутри?

Когда я не ответила на мягкий упрек Ианты, она спросила: