Все верховные жрицы носили просторные одеяния, изобилующие прихотливыми оборками и кружевами, хотя их тела отнюдь не отличались дородностью. Худенькую талию Ианты стягивал тонкий пояс из прозрачных камней небесно-голубого цвета, обрамленных в серебро. Все камни – совершенной овальной формы. Поверх капюшона у нее был надет тонкий серебряный обруч с большим камнем посередине. Обруч удерживал в свернутом состоянии нечто вроде платка или… даже не знаю, как назвать этот предмет ее облачения. Когда Ианте требовалось помолиться, обратиться к Котлу или Матери или просто о чем-то подумать, она разворачивала платок, прикрывая себе лоб и глаза.

Однажды Ианта развернула платок, оставив открытыми только нос и чувственные губы. Ритуал именовался «Глас Котла», и не скажу, чтобы зрелище мне понравилось. Платок, как бы он ни назывался, превращал энергичную, остроумную фэйку в подобие говорящей статуи. К счастью, Ианта больше не разворачивала его в моем присутствии. Иногда она вообще снимала обруч и откидывала капюшон, позволяя солнцу играть ее длинными, слегка вьющимися золотистыми волосами.

Перо на мгновение застыло в изящных пальцах с длинными заостренными ногтями. Ианта была неравнодушна к серебру, о чем свидетельствовали многочисленные кольца на ее пальцах. Выбрав другую кандидатуру, верховная жрица вписала имя поверх зачеркнутого.

– Это что-то вроде игры, – сказала она, поводя вздернутым носом. – Только жестокой. Все участники жаждут власти и возможности подавлять других. Если понадобится, готовы и кровь пролить. Должно быть, тебе непросто ко всему этому приспособиться.

Богатство и внешний блеск не мешали фэйской знати оставаться свирепыми и дикими. Это вам не слабая, хихикающая знать смертного мира. Уж если фэйцы враждуют, то вражда кончится не раньше, чем противника разорвут в кровавые клочья. Причем не в переносном, а в самом прямом смысле.

Когда-то я бы дрожала, боясь сесть с ними за один стол.

Я сгибала и разгибала пальцы левой руки, наблюдая, как меняются узоры татуировки.

Теперь я могу не только сидеть рядом с ними, но и сражаться против них. К счастью, пока такой необходимости не возникало.

Каждый мой шаг, каждое движение были на виду, становясь предметом не только наблюдения, но и обсуждения. Зачем невесте верховного правителя учиться премудростям сражения, если в Притианию вернулся мир? Такой довод привела мне Ианта, когда за обедом я по ошибке ляпнула об этом. Надо отдать должное Тамлину: зная нравы соплеменников и мой характер, он нашел компромисс – сказал, что я хочу обучиться самозащите… Тем не менее слухи уже расползались.

– Люди немногим лучше, – наконец ответила я Ианте.

Поскольку Ианта была одной из немногих, кто меня не боялся и не впадал в ступор от моих слов, я поспешила добавить:

– Думаю, моя сестрица Неста вполне вписалась бы в эту компанию.

Ианта вскинула голову. Голубой камень ее обруча вспыхнул, поймав солнечный свет.

– А твои смертные родственники приедут на свадьбу?

– Нет.

Честно говоря, я и не собиралась их приглашать. Мне не хотелось, чтобы в Притиании знали об их существовании. А еще я не хотела представать перед сестрами и отцом в новом обличье.

Услышав мой ответ, Ианта постучала длинным изящным пальцем по столу:

– Они ведь, кажется, живут совсем недалеко от стены? Если для тебя важно их присутствие на свадьбе, мы с Тамлином позаботимся, чтобы их благополучно привезли сюда и отвезли обратно.

За долгие часы, проведенные вместе, я успела рассказать Ианте о деревне и о доме, где теперь жили сестры с отцом. Рассказала я и о моем бывшем дружке Икасе Хэле, и о Тимасе Мандрэ, за которого Неста когда-то собиралась замуж. Только о Клере Бадор умолчала. Не хватило у меня духу рассказать о том, что случилось с самой Клерой и ее семьей.

Усилием воли я прогнала нахлынувшие воспоминания.

– Могу добавить, что Неста не склонна менять свои убеждения. А вашу породу она… просто ненавидит.