Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Принесли записку от Армана де Коленкура. Он просит меня вернуться в Париж; это, по его словам, в моих же интересах. Мне приличествует показаться, изложить мое дело перед царем Александром. Вроде таково желание императора.

А внизу — приписка аккуратным почерком секретаря: «Ваше Величество, надо срочно уговорить их милостиво обойтись с императором».

Укладываю вещи.

Пятница, 15 апреля, Мальмезон

Я расстроилась, увидев русских стражников у ворот Мальмезона. Пыталась объяснить им, кто я такая, но меня пропустили только после появления моего смотрителя.

— Что случилось? — в тревоге спросила я, ибо он хромал. Голова забинтована и одна рука висит на перевязи.

— Казаки. Я пытался остановить их, ваше величество, но… — Смотритель пожал плечами, и это движение заставило его поморщиться. — Они успели отломить ножку от стола в прихожей, но на этом разгром и закончился. Орангутанг отогнал их подальше.

И вот, вернувшись в свой дом, не веря своим глазам, я обнаружила, что бесценные его сокровища — в неприкосновенности. Если бы не русские у ворот, ничто здесь не сообщало бы о капитуляции Франции.

Без даты

На дворе смутные времена. Оказалось, у казаков те еще нравы: они спят, не снимая сапог. Театры в Париже закрылись только на день — день капитуляции Парижа. Актеры продолжали играть даже под пушечную пальбу. Жозеф Бонапарт приказал поднять белый флаг капитуляции, а затем исчез, даже не передав никому командование. Точно так же он поступил и в Мадриде — трус! Все в Париже носят белые розетки из лент — знак Бурбонов, повсюду их знамена. Неблагодарные!

Приехал брат претендента на престол, граф д’Артуа, он носит напудренный парик с нелепой шляпой. Его слуги ходят в странных готических туниках с огромными крестами, свисающими из петлиц.

Лавочникам теперь раздолье — никогда прежде они не распродавали так быстро свой товар. В Тюильри на месте имперских пчел поместили лилии Бурбонов. Тальма играет царя, толпа пыталась заставить его провозгласить: «Да здравствует король Людовик Восемнадцатый!», — но наш добрый друг не стал этого делать, ушел со сцены в слезах. Бедняга!

Отец императрицы Марии-Луизы, император Австрии, средь бела дня прогуливался по Елисейским полям. Похоже, его нисколько не смущает тот факт, что он получил выгоду от несчастья дочери.

Люди калечатся в давке, стремясь поклониться новому режиму, утверждают, что всей душою ненавидели «это чудовище» — Наполеона.

Даже члены его семьи от него отступились.

До чего же все это грустно!

Почти полночь (не могу уснуть)

Клари в своем чепце и с корзинкой из ивовых прутьев выглядела доброй хозяйкой.

— Я боялась, вы меня не примете, — сказала она, теребя пальцем золотой крестик, висевший на желтой бархатной ленте у нее на шее.

— Не в моем характере мстить, — ответила я не слишком искренне, ведь она предала Бонапарта, страну, меня. — Скажите, что привело вас ко мне?

«И поскорее уходите», — подумала я.

— Царь Александр умоляет о разрешении посетить вас.

— Надо понимать, это ему вы теперь служите?

— Помогаю, насколько это в моих силах, — задрала она свой острый носик.

— Если не ошибаюсь, вы помогли врагу войти в Париж. Вас хорошо вознаградили?

— Я не имела намерения уколоть вас.

— Мне кажется, вам пора уходить.

— Но согласитесь ли вы принять царя? Это пошло бы на пользу Наполеону.

— Как вы смеете произносить его имя?

Большая ваза упала на пол и разлетелась вдребезги.

— Он убил герцога Энгиенского!

— Дура! Если кто-то и виновен в гибели герцога, так это ваш приятель Талейран. Именно он убедил Бонапарта арестовать герцога!

— Он предупреждал меня, что именно так вы и скажете.

Дрожа всем телом, я сделала два шага ей навстречу.

— Простите меня, ваше величество, — прошептала она, пятясь к двери.

Суббота, 16 апреля