Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Мой друг, может ли так продолжаться? Днем жаримся, ночью замерзаем.

У нас более трехсот больных — люди умирают от солнечных ударов.

Погибли тысячи лошадей. Вчера вечером приезжал император. Он настаивает на наступлении на Смоленск. Это продлится еще десять дней, если выживем.

Прощай. Батай

3 декабря, Мальмезон

Я сама не своя от неопределенности. Письма Батая, с одной стороны, приоткрывают завесу тайны, с другой — повергают в уныние. Все утро работала в теплице с садовниками, но мои мысли обращены на северо-восток — к России, к этой далекой бесплодной земле.

Мой друг, добрались до Смоленска, это куча дымящихся развалин. Москва «всего» в ста милях от нас, как говорит император, но даже и одна миля нас убьет. Чем дольше мы преследуем врага, тем дальше мы от дома, тем дальше от нас пища и пристанище.

С приветом, Батай

Мой друг, русская армия остановилась, — значит, по крайней мере, будет битва. Взяли в плен несколько казаков: кривоногие дикари. Они глотают бренди, словно простую воду, и тянут стаканы, чтобы им налили еще. Лошади у них коренастые и с длинными хвостами. На казаков произвел сильное впечатление король Мюрат с его плюмажем и пышной одеждой. Они просили его стать их «гетманом».

С приветом, Батай

Мой друг, было много крови. Князь Эжен собирал свой корпус, когда тысячи казаков напали на его резерв. Он галопом помчался назад, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.

Да, это победа, но досталась она дорогой ценой.

Прощай, дорогой друг.

Батай

Мой друг, мы поднялись на холм, и стал виден город. Солдаты бросились бежать с криками: «Москва! Москва!» Шпили башен и купола в форме луковиц сверкали на солнце, как мираж. Это и был мираж, ибо русские, варварский народ, лишенный всякой чести, подожгли свой город, одну из прекраснейших столиц Европы. Я пишу, а пламя озаряет небо. Мы укрылись в деревянном домишке за городом. Ландшафт унылый: капустные поля — и ничего более.

С приветом, Батай

Мой друг, царь не ответил на предложение императора о мире. Король Мюрат убедил Бонапарта, что русские воинские части пребывают в хаосе, а казаки готовы прекратить сопротивление. Поэтому мы продолжаем наступать.

С приветом, Батай

Мой друг, король Мюрат потерпел поражение от казаков, так что мы снова в походе, направляемся домой. Доберемся ли? Мы представляем собой печальное зрелище: солдаты толкают тачки с награбленными сокровищами, за войском тянется толпа куртизанок. Пушки увязают в грязи.

Навеки твой. Батай

Мой друг, князь Эжен дал славное сражение, достойное быть воспетым, но у нас тяжелые потери, да еще от мороза за одну ночь охромели сотни лошадей. Вследствие этого император приказал выкинуть содержимое телег в озеро. Мы смотрели, как уходят под лед бесценные произведения искусства. Последним, точно какое-то ужасное предзнаменование, там исчез огромный крест Ивана Грозного. Нас то и дело донимают казаки — окружают нас, гикая, как дикие звери. Мы бредем в ледяном тумане на краю света.

Батай

Без даты

— Ваше величество, быть может, вам будет угодно, чтобы я больше не приносила писем? — спросила мадемуазель Орели, стискивая в руках шляпку.

— Нет-нет! Пожалуйста, приносите, — сказала я и в знак благодарности подарила ей два своих кольца.

Мой друг, остатки Великой армии сгинули в ледяных болотах. На тех из нас, кому повезло избежать смерти во льдах, налетели казаки.

Князь Эжен сумел сберечь то, что осталось от его корпуса. Удача по-прежнему с ним, какая ни есть: под князем уже убито две лошади.

Батай

Четверг, 17 декабря, прохладно

Отчаяние висит над Парижем. Истинные масштабы потерь в России — гибель стольких людей — наконец предала гласности газета «Монитёр».