Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Угодья здесь великолепны, — попыталась подбодрить меня мадемуазель Аврильо, будто читая мои мысли.

— О да, — согласилась я, — если бы не болота и застойные лужи.

1 апреля, День дураков, замок в Наварре

Сейчас, когда я пишу эти строки, Бонапарт и Мария-Луиза венчаются.

У нас есть некоторые успехи в осушении болота. По-прежнему очень холодно и горько. Со здоровьем у меня неважно.

Четверг, 5 апреля

Несмотря на данный себе зарок, все-таки прочла в газетах о венчании. Толпы на Елисейских полях собрались такие, что войска с трудом могли с ними совладать. В церемонии участвовало восемь тысяч человек… Интересно, кто нес шлейф невесты?

Далее последовали обычные концерты, фейерверки и фонтаны, бьющие вином. По сигналу из дворца весь город озарился иллюминацией — жаль, я не видела.

Еще только восемь часов, а я уже ложусь. Мы заделали щели в окнах воском, стало куда теплее.

Любопытно, дядя Феш не забыл благословить их постель?

Четверг, вскоре после полудня, замок в Наварре

Чудесное утро провела сегодня с сыном. Показала ему мои розы и лилии, красивые каскады и пруды, очаровательные аллеи и новую грядку, на которой буду выращивать травы.

— Ты уже создала здесь рай, — похвалил он.

— Тут спокойно. — Честно говоря, я тут излишне обособлена, но не хочу тревожить этим Эжена. — И подумай только: никаких интриг.

— Хочешь сказать, тут нет клана Бонапартов? — уточнил он.

Даже новая императрица уже успела от них пострадать.

— Даже Августа, — признался мой сын.[162]

Воскресенье, 10 июня, Мальмезон

Наконец-то я снова в Мальмезоне. Тут тихо, если не считать отдаленного треска и шипения фейерверков. Большая часть моей прислуги — в Париже на праздниках в честь императора и императрицы. Слуги вернутся пьяные и веселые, я же к тому времени уже буду спать.

Мой друг, очень бы хотел Вас увидеть. Мне надо убедиться, что Вы довольны и здоровы.

Никогда не сомневайтесь в искренности моих чувств к Вам. Они останутся неизменными до самой моей смерти.

Н.

13 июня

Сегодня ровно в десять приехал Бонапарт. Растерявшаяся горничная направила его в сад, где я занималась розами. Я поспешила было навстречу, но вдруг остановилась: на нас смотрели.

Нет, я не плакала! Мы сели рядышком на скамью из резного камня и так провели более часа, говорили и говорили, как если бы ничего между нами не изменилось.

— Насколько я понимаю, принц Мекленбург-Шверин делал вам предложение? — поинтересовался Бонапарт.

— Кто вам сказал? — Я была тронута (и немало удивлена) этим предложением, но долго над ним не раздумывала.

— Так это правда? Мне кажется, вам надо согласиться.

— Он молод. Это было бы нечестно по отношению к нему. — В глубине души я по-прежнему чувствовала себя замужней и влюбленной в своего мужа.

По моей просьбе Бонапарт рассказал о том, что вызывает озабоченность в его отношениях с Марией-Луизой. Она пока еще не беременна.

— К сожалению, она очень ревнует меня к вам, — признался он. — Она огорчилась, узнав о вашем возвращении в Мальмезон. Сегодня мне пришлось ехать к вам тайком.

— Может быть, мне познакомиться с нею?

Мне бы хотелось, чтобы Мария-Луиза относилась ко мне как к старшей сестре, как к человеку, которому можно довериться и, возможно, чему-то у него поучиться. Я могла бы помочь ей. Рассказала бы, что император любит, а что — нет. Объяснила бы, как поддерживать его хрупкое здоровье, как умиротворять его, когда он приходит в дурное расположение духа.

— Это невозможно! Она во многих отношениях еще ребенок. — Бонапарт поднялся со скамьи и принялся нервно ходить туда-сюда. — И может быть, она права. Возможно, у нее есть все основания ревновать. Хорошо, что вы скоро уезжаете на воды.

Слава богу, я уеду и буду вдали от них обоих.

18 июня, Экс-ле-Бен