По уверению психологов, бывают моменты, когда страсть к пороку (или к тому, что люди называют пороком) так овладевает нашим существом, что каждый фибр тела и каждая клетка мозга как бы движутся страшным импульсом. В такие моменты люди теряют свободу воли. Они движутся к своему роковому концу, как автоматы. Они лишены выбора, сознание в них или убито, или же только затем и живет, чтоб усилить привлекательность бунта и сделать ярче соблазн непослушания. Ведь все грехи, как неустанно напоминают нам богословы, суть лишь грехи непослушания. Когда гордый дух, утренняя звезда, зла, отпал от неба, он отпал, как непокорный.

Ничего не чувствуя, весь углубленный в мысли о зле, с помутившимся рассудком и с жаждущей возмущения душой, Дориан Грей спешил вперед, ускоряя шаги; но в ту самую минуту, когда он свернул в сторону, под темную арку, часто служившую ему для сокращения пути к сомнительному притону, куда он и теперь направлялся, он вдруг почувствовал, как кто-то схватил его сзади, и прежде чем он успел подумать о защите, он оказался прижатым к стене, и чья-то грубая рука сжала ему горло.

Он стал отчаянно отбиваться, и с невероятным трудом ему удалось разжать вцепившиеся в него пальцы. В ту же секунду он услышал звук взводимого курка и увидел блеснувшее, гладкое дуло револьвера, направленного ему в голову, и силуэт приземистого человека.

— Что вам надо? — прохрипел он.

— Стойте спокойно, — ответил человек. — Если вы только тронетесь с места, я застрелю вас.

— Вы с ума сошли?.. Что я вам сделал?

— Вы погубили жизнь Сибиллы Вэн, — последовал ответ, — а Сибилла Вэн была моя сестра. Она лишила себя жизни. Я это знаю. В ее смерти виноваты вы. И за это я поклялся вас убить. Целые годы я вас разыскивал. У меня не было никаких указаний, никакого следа. Двое людей, которые могли указать вас, уже умерли. Я не знал о вас ничего, кроме ласкательного имени, которым она вас называла. Сегодня, случайно, я услыхал его. Кайтесь в своих грехах, так как в эту ночь вы умрете.

Дориан Грей замер от страха.

— Я никогда не знал такой женщины, — пробормотал он, — никогда не слышал о ней. Вы сошли с ума.

— Лучше покайтесь в своем преступлении, потому что вы умрете сейчас, это так же верно, как то, что я — Джемс Вэн.

Момент был ужасный. Дориан не знал, что сказать и что сделать.

— На колени! — закричал человек. — Даю вам одну минуту на молитву, не более. Сегодня я отплываю в Индию, но раньше я должен свершить свое дело. Одна минута, не более!

У Дориана опустились руки. Парализованный страхом он не знал, что предпринять. Вдруг безумная надежда мелькнула у него в мозгу.

— Стойте! закричал он. — Сколько времени прошло со смерти вашей сестры? Говорите скорее!

— Восемнадцать лет — ответил человек. — Почему вы об этом спрашиваете? Причем тут года?

— Восемнадцать лет! — рассмеялся Дориан Грей, и в голосе у него послышалось торжество. — Восемнадцать лет! Подведите меня к фонарю и взгляните мне в лицо!

Джемс Вэн поколебался с минуту, не понимая в чем дело. Затем схватил Дориана Грея и потащил его из-под арки.

Тусклый, колеблющийся от порывов ветра свет был все-таки достаточен, чтобы показать Джемсу его мнимое страшное заблуждение, ибо лицо человека, которого он собирался убить, сияло цветущим отрочеством, незапятнанной чистотою юности. Ему с трудом можно было дать двадцать лет; он выглядел немного старше, чем была Сибилла, когда они расстались — так много лет тому назад. Было ясно, что не этот человек разбил ее жизнь.

Джемс выпустил свою жертву и отступил.

— Боже мой! Боже мой! — воскликнул он. — И я готов был убить вас!

Дориан Грей глубоко вздохнул.

— Вы были на шаг от ужасного преступления, — проговорил он, сурово смотря на Джемса. — Пусть это послужит вам уроком, чтобы вы не брали в свои руки правосудия.