– А тебе не кажется, что будет лучше, если ты снимешь пальто и сядешь?

Дагни поняла, что ошиблась, вложив в ответ слишком много чувства.

С презрением отвернувшись, она сняла пальто и отбросила его в сторону. Франсиско не поднялся, чтобы ей помочь. Дагни села в кресло. Он остался на полу, чуть поодаль, однако казалось, что он сидит у ее ног.

– Итак, что я сделал хладнокровно и преднамеренно? – спросил он.

– Провернул всю аферу с Сан-Себастьяном.

– И каковы же были мои намерения?

– Именно это мне и хотелось бы узнать.

Он усмехнулся, как если бы она попросила его на пальцах растолковать ей сложную, требующую целой жизни научную проблему.

– Ты знал, что рудники Сан-Себастьян не стоят ни гроша, – сказала она. – Ты знал это еще до того, как затеял это злосчастное дело.

– Тогда почему же я начал его?

– Только не надо рассказывать мне, что ты ничего не приобрел. Я знаю. Знаю, что ты потратил пятнадцать миллионов долларов. И тем не менее это было сделано с какой-то целью.

– А ты можешь представить себе мотив, способный заставить меня пойти на это?

– Нет. Не могу.

– Разве? Ты считаешь, что я располагаю великим умом, огромными знаниями и творческим потенциалом, и посему любое мое предприятие должно оказаться успешным. A потом утверждаешь, что у меня не было желания потрудиться на благо Мексиканской Народной Республики. Непонятно, тебе не кажется?

– Прежде чем покупать эти рудники, ты знал, что Мексикой правят грабители. Ты не был обязан стараться ради них.

– Совершенно верно.

– И тебе было плевать на мексиканское правительство, потому что…

– В этом ты ошибаешься.

– …потому что ты знал, что рано или поздно эти люди захватят твои рудники. Тебе нужно было нанести удар по твоим американским акционерам.

– Ты права, – Франсиско смотрел на нее в упор, он не улыбался, голос его звучал искренне. Он добавил: – Но это лишь часть правды.

– А в чем она вся?

– Цель моя заключалась в другом.

– В чем же?

– А вот это ты должна сказать сама.

– Я как раз и пришла сюда, чтобы сказать тебе: я начинаю понимать твои цели.

Он улыбнулся:

– Если бы это было так, ты не пришла бы сюда.

– Ты прав. Я их не понимаю и, наверно, никогда не пойму. Я просто начинаю видеть их часть.

– Какую же?

– Ты исчерпал все известные формы порочности и придумал себе новое развлечение, чтобы дурачить людей, подобных Джиму и его друзьям, чтобы смотреть на то, как они извиваются. Не знаю, какая разновидность пресыщенности и порока может позволить тебе наслаждаться такими вещами, но ты приехал в Нью-Йорк именно за этим, выбрав нужное время.

– Бесспорно, было бы интересно посмотреть, как они извиваются. В особенности твой братец Джеймс.

– Они – гнилые тупицы, но в данном случае единственным их преступлением было то, что они доверились тебе. Они поверили твоему имени и твоей чести.

И вновь лицо Франсиско стало искренним, и она поняла, что не ошиблась, когда он произнес:

– Да. Все верно. Я знаю.

– И тебе это доставляет радость?

– Нет. Мне это не приносит никакой радости.

Франсиско продолжал играть со своими шариками, рассеянно, безразлично, лениво делая бросок за броском. Она вдруг заметила безупречную точность прицела, искусство его рук. Легким движением кисти он посылал каменную капельку по ковру точно в центр другой капельки. Она вспомнила его детство, вспомнила предсказания, согласно которым все, за что он возьмется, будет сделано в высшей степени совершенно.