Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии - Генри Марш (2017)

Хотя в нашем гостевом домике больше никого не было, на тропе словно из ниоткуда появилось много других туристов — мрачных молчаливых силуэтов, гуськом направлявшихся к обзорной площадке в кромешной ночной тьме.

Мы присоединились к беззвучной процессии, которая напоминала скорее толпу беженцев; атмосфера была зловещей. У подножия каменной лестницы, ведущей к вершине, две собаки сцепились в яростной схватке и под громкий лай кубарем полетели вниз по ступенькам, чуть не сбив меня с ног. Всего через несколько минут я взмок от пота и начал жадно вдыхать разреженный горный воздух, ощущая себя так, будто у меня началась паническая атака. Тем не менее в окружении безмолвных спутников я чувствовал, что должен во что бы то ни стало двигаться вверх. Казалось, остальные без труда преодолевают трехсотметровую каменную лестницу: все, что я слышал, — мое собственное тяжелое дыхание. Возможно, меня толкала вверх неуемная натура, которая не привыкла уступать другим. Мысль о том, что кто-то способен меня опередить, была для меня невыносимой, хотя на этом склоне я, наверное, был самым пожилым туристом. Итак, несмотря на сильную одышку, я рвался к вершине.

Все происходящее напоминало подъем в ад (хотя обычно принято говорить, что в ад спускаются). Мы рассчитывали увидеть солнце, встающее над горными вершинами, но что им до наших надежд? Они быстро укрылись за плотной стеной облаков. Мы с Уильямом спешно покинули толпу: большинство туристов держали наготове смартфоны и фотоаппараты, тщетно надеясь все-таки разглядеть горы. Как сказал Шива, в разгар туристического сезона на обзорной площадке Пун Хилл ближе к рассвету собираются сотни людей. Во время спуска я испытал некоторое удовольствие, проходя мимо припозднившихся туристов, которых теперь отчетливо видел в дневном свете: карабкаясь вверх по лестнице, они выглядели не менее запыхавшимися и измученными, чем я себя чувствовал незадолго до этого.

Днем мы шли вдоль горного хребта, пробираясь через рододендроновый лес. Деревья здесь росли огромные, словно дубы, с покрытыми мхом стволами, от которых местами отходила кора. Должно быть, период их цветения закончился совсем недавно: вся земля под ногами была усыпана розовыми и красными лепестками. Следующую ночь мы провели в гостевом доме, из которого, как нам сказали, должен открываться чудесный вид на дальние горы, но, прибыв туда, мы только и увидели что облака и все те же подножия гор. Окна в нашей спальне были не застеклены, их закрывали деревянными черными ставнями, украшенными резьбой. Проснувшись посреди ночи, я разглядел через приоткрытые ставни несколько звезд — появилась надежда все-таки узреть с утра долгожданные горы. Я слушал тихое дыхание сына, спящего на соседней кровати, и вспоминал, как тридцать семь лет назад он появился на свет. Как его положили на живот матери, и он открыл огромные задумчивые глаза и впервые в жизни увидел мир вокруг. Вспомнил я и о том, как он чуть не умер несколько месяцев спустя. С годами мы отдалились друг от друга. Он тогда переживал тяжелый период, и я мог лишь беспомощно наблюдать за происходящим, прекрасно понимая, что сам был частью проблемы и что прошлое, к моему великому сожалению, не изменить. К счастью, тот ужасный период тоже остался в прошлом. Вскоре мне снова удалось уснуть.

На заре я проснулся от одного из тех кошмаров, что часто меня преследовали: во сне я вернулся в университет после годового отсутствия и мне вот-вот предстоит сдавать выпускные экзамены, к которым я совершенно не готов. Мною овладели страх и паника. Я слыхал, что тревожные сны, связанные с экзаменами, — довольно распространенное явление, но мне кажется любопытным то, что мое подсознание так зациклилось на этой теме. После того как меня восстановили в университете, я прилежно учился и получил весьма неплохие отметки, так что понятия не имею, почему во сне так часто боюсь потерпеть неудачу.