Голос Ульриха звучит строго. Он озабочен. Он снова вкладывает мне в руку телефонную трубку. Мое расписание освобождается с каждым звонком. Мое расписание разгружается с каждым звонком. После пятнадцати прозвонов у меня образовывается такое количество свободного времени, какого еще никогда в жизни не было.

«Два месяца безделья! Можно ли это себе позволить вполне здоровому человеку?»

«Да. Тебе можно. Тебе следует, ты должна это себе позволить. Иначе ты заболеешь, а недуг продлится гораздо дольше, чем два месяца».

Я высыпалась, гуляла, готовила, читала. Недели напролет. Я запрещала себе задумываться о том, что же меня потом ожидает. Мое тело начало приходить в себя. Мои щеки снова зарумянились. Я стала быстрее высыпаться. Я прибавила в весе.

Все замечательно? Вроде бы да. Но все же не совсем.

Моя душа умиротворилась. Мое тело укрепилось. Но голова! Моя голова решила меня удивить. Тем, что и она способна бастовать. Какой ужас. Я же всегда верила, что все выполнимо. Если только ты способен на позитивный настрой. Осмеливаешься познавать новое. Полагаешься на силу мысли.

А ну как меня подведет мой последний ресурс, на который я так рассчитывала — мой интеллект?

Просто электронное послание

От: Барбары Пахль-Эберхарт

Отправлено: понедельник, 2 февраля, 2009

Тема: как я поживаю

Итак.

Мои мысли вялые и медленные. Они движутся точно в вате. То, как я думаю, противоречит думанию. Мои мысли растекаются, кружат вокруг да около. Нет, это вовсе не поэтическая метафора. Это вполне конкретное телесное ощущение.

Есть дни — такие, как сегодня, — когда я просыпаюсь и тут же чувствую, как пустеет мой мозг, словно мои мысли оттягиваются из него неким сильным магнитом, как они отклоняются, сбиваются с колеи. Я пытаюсь сохранять ясность мыслей или облекать их в разумные слова. Я прикладываю усилия, чтобы найти какой-нибудь островок и на нем закрепиться, в рассеянном, неуправляемом потоке своего мышления. Я пытаюсь обнаружить хоть какую-нибудь искру разума, которая бы грела и которую я могла бы признать своей.

Разум. Сообразительность. Остроумие.

Эти качества я прежде считала мне присущими по определению, и они всегда меня выручали. А теперь вместо них у меня в голове полная каша. Но ведь они не могли бесследно исчезнуть. Самое смешное, мне кажется, я могу их даже локализовать. У меня ощущение, что все эти способности, которых мне так не хватает, находятся непосредственно за моим лбом, спресованные в единственную крохотную точку. Это их убежище. Тот самый уголок, недосягаемый для каши. Там все отчетливо и светло. Я буквально вижу, как сияют эти, такие мною ценимые качества у меня во лбу. Как они подают мне сигналы карманным фонариком: мы здесь! Не бойся! Мы тебя не покинем!

Но есть одно «но»: доступ к этому заветному месту в моей голове в дни, подобные этому, воспрещен. И чем больше я прикладываю усилий, чтобы добыть заветную шкатулку моих ресурсов, тем более густой и тем более взякой становится каша, которая все забивает. И тем медленнее я продвигаюсь вперед. И тем сильнее оттягивает магнит любую разумную мысль из моей головы.

Встречаясь с людьми в подобные дни, я пытаюсь сохранить лицо, изображая неподдельный интерес к их речам. И питаю надежду, что искра из разума может перепрыгнуть и на меня. При этом я широко раскрываю глаза. На сияние своих глаз я могу по-прежнему положиться. Им пока передается кое-какое свечение от карманного фонарика моего мозга. И когда я не пытаюсь пространно говорить, большинству людей не приходит в голову, насколько же мне нечего сказать.

Находясь в одиночестве, я капитулирую перед этой великой кашей. Выбрасываю белый флаг и стараюсь понять то, что желает мне внушить это варево. «СПИСПИСПИСПАТЬ!» — наплывают на мое сознание вязкие и слюнявые фразы.