Тэд Вон тут выступает больше всех, он каждый час пишет обо мне и своем ангеле сыне. У меня нет самоуважения, я мерзавка, шлюха и олицетворяю все пороки нынешнего молодого поколения. А еще пытаюсь разрушить жизнь его сыну, навредить его будущей карьере, выставить его плохим парнем. И что мне нет места на этой планете. Бла-бла-бла.

Но что меня удивляет – это огромное число людей, выступающих в мою защиту. Это и слова поддержки от девочек-подростков, которые говорят, что, несмотря ни на что, я красивая, заслуживаю уважения и мне нечего стесняться. И рассуждение членов феминистических организаций о давлении и женоненавистничестве. И призывы обратить столько же внимания на пенис Закари Вона от обозревателей, анализирующих проявления гендерного неравенства и осуждение женщин за бесстыдство.

На каждый отрицательный комментарий – один положительный. Мне должно стать от этого лучше, но это не так. Это слишком. Все это – слишком.

Бэтти нет. Аджита и Дэнни ненавидят меня. Даже Дамблдору интереснее лизать свои яйца, чем лежать со мной.

Целый мир смотрит, как я страдаю. Даже наслаждается этим. Каждый знает, кто я, каждому есть что сказать обо мне. И я никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

8 октября, суббота

08:15

Я почти не спала этой ночью из-за сильного сердцебиения. Примерно в пять я наконец задремала, но через несколько часов меня разбудил стук в дверь.

Еле открыв глаза и еще не до конца проснувшись, я прислушиваюсь, как Бэтти отпирает замок и открывает дверь.

Звучит тихий голос, мужской и смутно знакомый. Но в нем нет южной гнусавости Дэнни или четких аристократических интонаций Вона. Он теплый, сиплый и уверенный.

Карсон.

Я не могу разобрать, о чем они говорят, но тон Бэтти довольно суровый. Затем снова хлопает дверь, и через несколько секунд она садится на край моей кровати. Я переворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, осознавая, что мои глаза, скорее всего, склеившиеся и опухшие из-за слез, пролитых ночью. Она гладит мои волосы, убирая самые непослушные пряди за мои уши Дамбо.

– Пришел Карсон. Он хочет поговорить с тобой.

Я издаю бессвязный стон.

– Он сказал что-то о томатном супе, но я, вероятно, ослышалась.

Бэтти сидит сгорбившись и выглядит грустной. Эта выходка лишила ее последних сил, а ей ведь работать сегодня. Еще один пункт, который нужно добавить в бесконечный список того, за что я чувствую себя виноватой.

– Карсон настаивает на том, что это был не он. Что не разговаривал с прессой. Ты веришь ему? – тихо спрашивает она.

– Не знаю, – бормочу я. – Я уже не знаю, кому верить. Даже себе не верю. Особенно себе.

– Не говори так. Никогда так не говори. Ты лучшая из всех, кого я знаю. И очень сильно тебя люблю. И сделаю все, чтобы защитить тебя. – Она целует меня в лоб, и новая волна рыданий захлестывает меня. – Я скажу ему, чтобы уходил.

– Спасибо, бабушка, – хриплю я. – Я тоже тебя люблю.

10:43

Из-за выходки с томатным супом, о которой родители Карли тут же сообщили прессе, журналисты стали обсуждать методы воспитания моей бабушки или их вероятное отсутствие, и Бэтти пришлось отговаривать меня от похода на местную радиостанцию, где я собиралась разгромить ведущего программы, как Халк-разрушитель.