Не вдаваясь в подробности, Микаэль рассказал о своих отношениях с Лисбет и о том, как затем год назад во время рождественских праздников они внезапно оборвались, а Лисбет исчезла, уехав за границу.

Затем он перешел к своей работе в «Миллениуме», рассказал о том, как были убиты Даг Свенссон и Миа Бергман и как он неожиданно для себя был вовлечен в поиски убийцы.

– Как я понял, вас последнее время осаждали журналисты, а в газетах стали печатать разные глупости. Все, что я могу сейчас сделать, это заверить вас, что я пришел вовсе не для того, чтобы собирать материал еще для одной публикации. Я здесь ради Лисбет и пришел как ее друг. Вероятно, я сейчас один из очень немногих, кто целиком и полностью на ее стороне. Я верю, что она ни в чем не виновата. Я думаю, что за этими убийствами стоит человек, которого зовут Залаченко.

Микаэль сделал паузу. Когда он упомянул Залаченко, в глазах Пальмгрена что-то блеснуло.

– Если вы можете сообщить что-то, что бросило бы свет на ее прошлое, то сейчас самое время это сделать. Если вы не хотите ей помочь, мне придется потратить много лишнего времени, и я буду знать, как к вам относиться.

Пока он говорил, Хольгер Пальмгрен ни разу не вставил ни слова. При последней фразе в его глазах опять что-то блеснуло. Однако он улыбнулся и заговорил – очень медленно, стараясь произносить слова как можно четче.

– Ты действительно хочешь ей помочь.

Микаэль кивнул.

Хольгер Пальмгрен придвинул к нему лицо.

– Опиши диван в ее гостиной!

Микаэль улыбнулся в ответ.

– В то время, когда я бывал у нее, там стоял старый, потертый и продавленный экземпляр, который в каком-то смысле мог претендовать на звание антикварной редкости. На мой взгляд, эта вещь была сделана в пятидесятые годы – две бесформенные подушки, обтянутые коричневой материей с желтым узором, в паре мест протертой до дыр, так что набивка торчала наружу.

Хольгер Пальмгрен неожиданно расхохотался – этот хохот был похож на собачий лай. Он перевел взгляд на доктора Сиварнандана.

– Во всяком случае, он бывал в ее квартире. Скажите, доктор, нельзя ли устроить так, чтобы я мог угостить моего посетителя чашкой кофе?

– Разумеется, – сказал доктор Сиварнандан, встал и вышел из комнаты.

С порога он обернулся и на прощанье кивнул Микаэлю.

– Александр Залаченко, – произнес Хольгер Пальмгрен, как только дверь за доктором закрылась.

Микаэль вытаращил глаза.

– Вам известно это имя?

Хольгер Пальмгрен кивнул.

– Лисбет сказала мне, как его зовут. Думаю, надо рассказать тебе эту историю, прежде чем кто-нибудь... если я вдруг неожиданно умру, что не так уж невероятно.

– Лисбет? Откуда она вообще могла знать что-то о его существовании?

– Он отец Лисбет.

В первую минуту Микаэль даже не понял, что сказал Хольгер Пальмгрен. Затем до него дошло.

– Что вы такое говорите?

– Залаченко приехал сюда в семидесятые годы. Он искал политического убежища. Что там была за история, я так до конца и не понял, так как Лисбет была очень скупа на информацию. А об этом она вообще не желала говорить.

Согласно метрике Лисбет, отец – неизвестен, вспомнил Микаэль.

– Залаченко – отец Лисбет! – повторил он вслух.

– Однажды она рассказала мне. Это было примерно за месяц до моего удара. Но одно я понял из ее рассказа: Залаченко прибыл сюда в начале семидесятых. Он встретил мать Лисбет в семьдесят седьмом году. Они сошлись, и на свет появились две девочки.

– Две?

– Лисбет и ее сестра Камилла. Они были близнецы.

– Господи! Вы хотите сказать, что она существует как бы в двух экземплярах?