Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

Гуннар Бьёрк никак не мог уснуть и сидел на кухне в пижаме и халате, размышляя в темноте над своей дилеммой. За всю свою многолетнюю карьеру он еще ни разу не попадал в такую неприятную ситуацию. Вдруг зазвонил телефон.

Сперва он не хотел отвечать. Взглянув на часы, он увидел, что шел уже первый час, но телефон продолжал звонить, и после десятого звонка он не удержался. А вдруг это что-то важное!

– Говорит Микаэль Блумквист, – послышалось в трубке.

Вот черт, только этого не хватало!

– Уже первый час ночи. Я спал.

– Извиняюсь. Но я подумал, что вам будет интересно узнать то, что я вам скажу.

– Что вам надо?

– Завтра в десять часов я устраиваю пресс-конференцию по поводу убийства Дага Свенссона и Миа Бергман.

Гуннар Бьёрк с трудом проглотил застрявший в горле комок.

– Я собираюсь рассказать о деталях неоконченной книги Дага Свенссона о секс-мафии. Единственным клиентом проституток, которого я собираюсь назвать по имени, будете вы.

– Вы обещали, что дадите мне время...

Услышав панический страх в своем голосе, он замолчал.

– Прошло уже несколько дней. Вы обещали позвонить мне после выходных. Завтра – вторник. Либо вы будете говорить, либо завтра я провожу пресс-конференцию.

– Если вы устроите пресс-конференцию, то никогда ничего не услышите о Зале.

– Возможно. Но тогда это будет уже не моя проблема. Тогда вам придется объясняться не со мной, а с официальными следователями. И разумеется, со всеми СМИ Швеции в придачу.

Дальнейшие переговоры были напрасны.

Бьёрк согласился на встречу с Микаэлем Блумквистом, но сумел отсрочить ее до четверга. Еще одна короткая передышка. Но он был подготовлен.

Теперь либо пан, либо пропал!

***

Сандстрём не знал, сколько времени он пробыл без сознания, но, придя в себя, понял, что лежит на полу своей гостиной. У него болело все тело, и он не мог пошевельнуться. До него не сразу дошло, что руки у него связаны за спиной чем-то похожим на изоляционную ленту и ноги тоже связаны. Широким куском той же изоляционной ленты у него был заклеен рот. В квартире был зажжен свет, жалюзи опущены. Он не мог понять, что происходит.

Потом он расслышал какие-то звуки, доносившиеся из его кабинета. Он затих и прислушался: слышно было, как там кто-то выдвигает и задвигает ящики. Грабители? Он различил шуршание бумаги: кто-то рылся в его ящиках.

Прошла целая вечность, прежде чем сзади послышались шаги. Он попытался повернуть голову, но никого не разглядел.

Он старался сохранить спокойствие, но внезапно через его голову скользнула веревочная петля. На шее затянулась удавка. От испуга у него чуть было не опорожнился кишечник. Взглянув вверх, он увидел, что веревка тянется к блоку, прикрепленному к крюку, на котором раньше висел комнатный светильник. Тут его враг подошел к нему с другой стороны и очутился в поле зрения. Первой показалась пара маленьких черных сапожек.

Он не знал, что ожидал увидеть, однако, подняв глаза, испытал сильнейшее потрясение. В первый момент он не узнал сумасшедшую психопатку, чья фотография с самой Пасхи красовалась во всех киосках Пресс-бюро. Сейчас у нее была короткая стрижка, и она не походила на свою фотографию в газетах. Она была во всем черном – в черных джинсах, черной расстегнутой короткой хлопчатобумажной курточке, черной майке и черных перчатках.

Но больше всего его напугало ее лицо. Она была загримирована: на губах черная помада, черная обводка вокруг глаз и наводящие жуть резкие черно-зеленые тени, а остальное лицо вымазано белилами. От левого виска до правой стороны подбородка шла через все лицо широкая полоса красного цвета.

Получалась какая-то гротескная маска, и вид у нее был совершенно безумный.

Его мозг не соглашался принять это зрелище. Оно казалось нереальным.