Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

– Я читал об этом, – отозвался Микаэль, – и знаю о Национальном генетическом реестре. Все это было совершенно официально, разве не так?

– Абсолютно. Это были действительно важные исследования, но я хочу рассказать их предысторию. Пока реестр близнецов пополнялся, Институт расовой биологии сменил вывеску и стал называться Институтом медицинской генетики. Кроме того, он стал частью Уппсальского университета. Ян Арвид Бёёк, его последний директор, из профессора расовой биологии стал профессором медицинской генетики. И это было не просто сменой вывески. Наконец-то ученые господа стали заниматься тем, что хотя бы отдаленно походило на науку, – а не измерять человеческие черепа, подгоняя результаты под германошведскую расовую теорию.

– Но старые списки цыган и прочих нацменьшинств все еще сохранились?

– Они все еще сохранились, но не это самое страшное.

– А что?

– Сохранился сам подход. Возможно, не существует расы, превосходящей все остальные. Не исключено даже, что никаких человеческих рас не существует вообще. Тем не менее некоторые представители шведской нации почему-то трудолюбивее и способнее других. Почему? Неужели благодаря самому правильному на свете шведскому воспитанию? В любом случае в этом деле следует навести ясность. Заодно и определиться с тем, как нам следует воспитывать таких правильных шведов, которые не пьют розового вина и не курят «Голуаз».

– Звучит, во всяком случае, подозрительно.

– Нет, времена, конечно, изменились. И те, кто впадал в крайности в расовом направлении, теперь впадает в крайности в другом. И команда, прежде преданная расовым теориям, теперь уверовала в Маркса и Фрейда. Они назвали себя Институтом медицинской генетики – и тем самым только подчеркнули свою преемственность. Но теперь в приоритете оказались социальные факторы. Собственно, в этом нет ничего плохого. Особенно сейчас, когда классовые барьеры становятся все более непроницаемыми. Профессор социологии Мартин Стейнберг выводил личность из внешних обстоятельств. Тип личности матери плюс социальные факторы – вот и все, что формирует нас… Каждому понятно, что это далеко не так. Человек намного сложнее. Тем не менее господа из Института продолжали экспериментировать с целью установить, какая среда благоприятствует разведению самых совершенных шведов. Реестр близнецов стал их опорой. А потом появился американский психоаналитик Роджер Стаффорд…

– Я читал о нем.

– Это я слышала от Лотты. Но ведь вы никогда с ним не встречались, верно? Это был невероятно харизматичный тип, украшение любого светского салона. На женщин группы он производил неотразимое впечатление. Особенно на одну, ее звали Ракель Грейтц. Она тоже была психиатр и психоаналитик, и Ракель… о ней я могу рассказывать долго. Ради Ричарда Стаффорда она могла сделать все, что угодно. Не говоря о том, чтобы двигать его работу. И вот однажды ей пришла в голову идея искусственно разделять близнецов и помещать их в семьи с диаметрально противоположным социальным статусом. Напомню, что целью эксперимента было получение идеальных во всех отношениях шведов. Поэтому исходный материал отбирали особенно тщательно. Подходящих детей отыскивали в самых темных углах с фонарями. В ход пошли старые списки цыган и других кочевников, а также саамов, среди которых в первую очередь обращали внимание на людей, которых даже расовые биологи не решились подвергнуть принудительной стерилизации[358]. Искали мужчин и женщин с высокими показателями интеллекта или какими-либо другими выдающимися способностями, у которых рождались близнецы. Группа хотела – как бы цинично это ни звучало – получить самый первосортный материал для исследований.

Тут Микаэль вспомнил талантливого гитариста, которого называла ему Лисбет.

– И среди разделенных пар были Лео Маннхеймер и Даниэль Бролин?

Хильда фон Кантерборг молча смотрела в окно.