Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

До сих пор Дэн полагал, что он уникален. Он сам открыл для себя Джанго, нашел свой собственный путь и разошелся со своим поколением – рока, попа и хип-хопа. И вот оказалось, что в Стокгольме живет парень, как две капли воды похожий на него, который вышел на ту же шкалу и те же гармонии. Это было непостижимо. В голове мутилось, но сквозь мешанину обуревавших Дэна чувств постепенно пробивалось главное – тоска, надежда и, возможно, любовь. Но прежде всего – удивление. У него был брат, очевидно, выросший в состоятельной семье. Последнее казалось Дэну не просто немыслимым, но и несправедливым. Позже он вспоминал, что в этот момент ощутил приступ не свойственной ему злобы. Броуди все еще не понимал, что произошло, но уже мучился смутными предчувствиями и первым делом вспомнил почему-то «стокгольмских докторов» с их вопросами и текстами. Неужели они всё знали? Они не могли этого не знать… Дэн запустил стаканом в стену и схватился за мобильник. Он немедленно позвонит этой Кантерборг – и не важно, сколько сейчас времени. Он знал, что сейчас оно летело быстрее, чем обычно.

Но Хильда фон Кантерборг оказалась пьяна, и это разозлило его еще больше, ведь в Стокгольме был только полдень.

– Это Даниэль Бролин, – представился Дэн. – Вы меня помните?

– Как вы сказали?

– Даниэль Бролин.

Она тяжело задышала – от страха, как показалось Даниэлю.

– Даниэль, милый, это ты? – спросила Хильда. – Помню, конечно… Как ты? Ты давно не давал о себе знать, мы так за тебя волнуемся…

– Вы знали, что у меня есть брат? Вы знали это?

Его голос нарушил нависшее между ними неловкое молчание. В ответ послышался звук, как будто Хильда наливала что-то в бокал из бутылки, а потом снова тишина. Дэн уже понял, что она все знала. Этим объяснялись и ее визиты в дом Стена, и одна странная, как-то раз оброненная ею фраза: «Наше дело – изучать, а не вмешиваться».

– Почему вы ничего мне не сказали?

Она не ответила, и Дэн повторил вопрос, на этот раз уже с нескрываемой злобой.

– Я не имела права, – ответила она. – Я давала подписку о неразглашении.

– То есть какая-то бумажка была для вас дороже моей жизни?

– Это была ошибка, Даниэль. Я больше не состою в той группе. Они вышвырнули меня вон, потому что я слишком громко возмущалась.

– Что за чертова группа?

Она не ответила. Дэн чувствовал, что теряет над собой контроль и больше не слушает ее. Теперь ему было неважно, что Хильда скажет в свое оправдание. Но один ее вопрос он запомнил:

– Так, значит… ты и Лео нашли друг друга?

Она спросила об этом так спокойно, обыденно, словно братья разминулись на прогулке в парке.

– Он знает обо мне?

– Кто? Лео?

– Лео, конечно, кто же еще!

– Не могу сказать тебе этого, Даниэль. Я… я не думаю. Прости, но я и так сказала тебе слишком много.

– Много? – рассвирепел Даниэль. – Я звонил вам, когда мне было тяжело… у меня никого не было, а вы… Вы и тогда не сказали мне ни слова. Я рос и не знал о себе самого главного. Вы отняли у меня… – Дэн не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства.

– Прости, Даниэль, прости…

В ответ он выкрикнул что-то грубое, а потом положил трубку и заказал себе пива. Огромную кружку – ему требовалось успокоиться и собраться с мыслями. Потому что в тот момент Дэн решил, что обязательно должен связаться с Лео. Встретиться с ним, но как?

Стоит ли ему писать? Может, лучше позвонить или заявиться сразу, без предупреждения? Но Лео Маннхеймер богач, он другой. Он счастливее его и, конечно, не такой сентиментальный. Что, если он – разве Хильда на это не намекала? – знает о существовании Даниэля и намеренно не вступает с ним в контакт? Что, если он стыдится своего нищего, бездомного брата? Что ж, в этом нет ничего невероятного…