Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

Однако это было далеко не самое худшее. Габриэлла знала, что пренебрегла буквой закона и сознательно пошла на риск. Но поступила она так, поскольку думала, что это лучший способ защитить сына Франса Бальдера. А теперь, после яростной стрельбы у нее на даче, никто, похоже, не знал, где находится мальчик. Возможно, он тяжело ранен или мертв. Душа Габриэллы разрывалась на части от чувства вины — сперва отец, потом сын…

Она встала и посмотрела на часы: четверть восьмого. Габриэлла хотела выйти пораньше, чтобы успеть до встречи с Хеленой немного почистить ящики своего письменного стола. Она решила держаться достойно, не извиняться и не умолять, чтобы ее оставили. Она собиралась быть сильной или, по крайней мере, такой казаться. У нее зазвонил «Блэкфон». Сил отвечать не было. Габриэлла надела сапоги, пальто от «Прада» и экстравагантный красный шарф. Ей подумалось, что погибать тоже надо красиво, поэтому она встала перед висевшим в прихожей зеркалом и принялась подправлять макияж. С юмором висельника Габриэлла сделала пальцами V-образный жест, как Никсон перед своим уходом. Тут «Блэкфон» снова зазвонил, и на этот раз она нехотя ответила. Это оказалась Алона Касалес из АНБ.

— Я уже слышала, — сказала она.

Естественно, слышала.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Алона.

— А как ты думаешь?

— Ты ощущаешь себя самым худшим человеком на свете.

— Приблизительно так.

— Которого больше никогда опять не возьмут на работу.

— В точку, Алона.

— Тогда могу тебе сообщить, что тебе нечего стыдиться. Ты действовала совершенно правильно.

— Ты надо мной издеваешься?

— Не самое подходящее время для шуток, душенька. У вас имелась «подсадная утка».

Габриэлла вдохнула поглубже.

— Кто это?

— Мортен Нильсен.

Габриэлла оцепенела.

— У вас есть доказательства?

— О, да! Через несколько минут я тебе все перешлю.

— Зачем Мортену понадобилось предавать нас?

— Подозреваю, что он не рассматривал это как предательство.

— А как же он это рассматривал?

— Возможно, как сотрудничество с Большим Братом, как долг по отношению к ведущей нации свободных стран, откуда мне знать…

— Значит, он снабжал вас информацией?

— Он скорее следил за тем, чтобы мы могли снабжать себя сами. Поставлял нам сведения о ваших серверах и шифрах, и в нормальной ситуации это было бы не хуже всего остального дерьма, которым мы занимаемся. Мы ведь прослушиваем всё — от сплетен соседей до телефонных разговоров премьер-министра.

— А сейчас утечка пошла дальше?

— Сейчас просочилось — будто мы какая-то воронка. Я знаю, Габриэлла, что ты действовала не совсем по уставу, но с моральной точки зрения ты поступила правильно, я в этом уверена, и обязательно прослежу за тем, чтобы довести это до сведения твоих начальников. Ты понимала, что в вашей организации что-то прогнило, и поэтому не могла действовать внутри ее, но тебе все-таки не хотелось уклоняться от ответственности.

— И тем не менее получилось плохо…

— Иногда получается плохо, как тщательно ты все ни просчитываешь.

— Спасибо за добрые слова, Алона. Но я все равно никогда не прощу себе, если с Августом Бальдером что-нибудь случится.

— Габриэлла, с мальчиком все в порядке. Он сейчас едет на машине в засекреченном направлении, с юной фрёкен Саландер, на случай если кому-нибудь вздумается продолжить за ними погоню.

Габриэлла, казалось, не поняла.

— Что ты имеешь в виду?

— Что он невредим, душенька, и благодаря ему убийца его отца пойман и опознан.

— То есть ты хочешь сказать, что Август Бальдер жив?

— Именно это я и хочу сказать.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть источник… можно сказать, очень удачно стратегически расположенный.

— Алона…

— Да?

— Если то, что ты говоришь, правда, то ты вернула мне жизнь.