Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

Габриэлла мучилась от неуверенности и злилась на то, что не получала больше помощи из Форт-Мида. До Алоны Касалес было не добраться, и дверь в АНБ снова захлопнулась. Поэтому сама Габриэлла не могла сообщить никаких новостей. Она, как и Мортен с Ларсом Оке, оказалась в тени Рагнара Улофссона, который постоянно узнавал новую информацию от своего источника в отделе по борьбе с насилием и сразу же передавал ее руководителю СЭПО Хелене Крафт.

Габриэлле это не нравилось, и она безуспешно указывала на то, что подобная логистика только увеличивает риск утечек. Казалось также, что это ведет к утрате ими самостоятельности. Вместо того чтобы искать по своим каналам, они слишком рабски следовали сведениям, поступавшим из компании Яна Бублански.

— Мы как жулики на письменном экзамене, — вместо того, чтобы подумать самим, ждем, пока нам шепнут ответы, — заявила она перед всей группой, что не прибавило ей популярности.

Теперь Габриэлла сидела одна у себя в кабинете с твердой решимостью работать самостоятельно, попытаться глянуть на дело пошире и продвинуться вперед. Возможно, это ни к чему не приведет. С другой стороны, не повредит, если она пойдет собственным путем, не заглядывая в тот же туннель, что все остальные. Тут она услышала в коридоре шаги — высокие решительные каблуки, которые Габриэлла к этому времени уже слишком хорошо знала. К ней в кабинет вошла Хелена Крафт, одетая в серый пиджак от Армани и с уложенными строгим узлом волосами.

— Как дела? — спросила она. — На ногах еще держишься?

— Едва-едва.

— После этого разговора я намерена отправить тебя домой. Тебе надо выспаться. Нам нужен аналитик с ясной головой.

— Звучит разумно.

— И знаешь, что говорил Эрих Мария Ремарк?

— Что в окопах невесело, или что-то подобное.

— Ха, нет; что угрызения совести всегда испытывают не те люди. Тем, кто действительно приносит в мир страдания, все равно. А те, кто борется за хорошее, терзаются муками совести. Тебе нечего стыдиться, Габриэлла. Ты сделала все, что могла.

— Я в этом не уверена. Но все равно спасибо.

— Ты слышала о сыне Бальдера?

— Мельком, от Рагнара.

— Завтра в десять часов комиссар Бублански, инспектор Мудиг и некий профессор Чарльз Эдельман встречаются с мальчиком в Центре помощи детям и молодежи «Óдин» на Свеавэген. Они попробуют уговорить его нарисовать побольше.

— Тогда я буду держать кулачки. Но мне не нравится, что я об этом знаю.

— Спокойно, спокойно, проявлять чрезмерную подозрительность входит в мою задачу. Эти сведения известны только тем, кто умеет держать язык за зубами.

— Тогда я на это полагаюсь.

— Я хочу тебе кое-что показать.

— Что именно?

— Фотографии парня, который хакнул сигнализацию Бальдера.

— Я их уже видела. Даже детально изучала.

— Ты уверена? — произнесла Хелена Крафт, протягивая Габриэлле нечеткий увеличенный снимок запястья.

— Ну, и что тут такого?

— Посмотри еще раз. Что ты видишь?

Габриэлла посмотрела и увидела две вещи: эксклюзивные часы, о наличии которых догадывалась раньше, и неотчетливо под ними, в щели между перчаткой и курткой, несколько черточек, напоминавших самодельные татуировки.

— Какой контраст, — произнесла она и добавила: — Несколько дешевых татуировок и очень дорогие часы.

— Более того, — сказала Хелена Крафт. — Это «Патек Филипп» 1951 года, модель 2499, первая серия или, возможно, вторая.

— Мне это ничего не говорит.

— Это лучшие из существующих наручных часов. Такие часы несколько лет назад продали на аукционе «Кристис» в Женеве более чем за два миллиона долларов.

— Вы шутите?

— Нет. И купил их не кто-нибудь, а Ян ван дер Валь, адвокат из «Дакстоун & Партнер». Он приобрел их для одного клиента.

— Из бюро «Дакстоун & Партнер», представляющего «Солифон»?

— Именно.