Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

Габриэлла Гране, которая почему-то остерегалась представляться Блумквисту, конечно, сразу сообразила, что Август является свидетелем. Но установить с ним контакт у нее никак не получалось, как не удавалось и утешить его. Объятия и нежность, в обычном смысле слова, здесь явно не подходили. Спокойнее всего Август становился, когда Габриэлла просто сидела рядом, чуть поодаль, и занималась своими делами; лишь однажды он, казалось, проявил интерес — когда Габриэлла в разговоре с Хеленой Крафт упомянула номер дома, 79. Но тогда она не придала этому особого значения и почти сразу дозвонилась до взволнованной Ханны Бальдер.

Ханна захотела немедленно получить сына обратно и объяснила — несколько странно, — что Габриэлле надо скорее достать пазл, лучше всего с военным кораблем «Васа», который наверняка находится у Франса где-нибудь на видном месте. Зато она не обвиняла бывшего мужа в том, что тот незаконно забрал ребенка, и не могла ответить, почему ее жених приезжал сюда и требовал его вернуть. Но, во всяком случае, складывалось впечатление, что Лассе Вестмана привела сюда не забота о ребенке.

Вообще, мальчик проливал кое-какой свет на имевшиеся у Габриэллы вопросы. Она поняла, почему Франс Бальдер проявлял в некоторых отношениях уклончивость и почему отказывался от сторожевой собаки. В течение утренних часов Габриэлла также договорилась, что сюда приедут психолог и врач, которые, если не окажется, что Август нуждается в экстренном лечении, отвезут его к матери.

Потом ей в голову пришла совершенно другая мысль. Она сообразила, что мотивом убийства необязательно было желание заставить Бальдера замолчать. Преступник с таким же успехом мог хотеть ограбить его — украсть не такую банальную вещь, как деньги, а его исследования. Чем Франс Бальдер занимался в последний год жизни, Габриэлла не знала. Возможно, это было известно только ему одному. Впрочем, приблизительно просчитать было нетрудно: скорее всего, он продолжал развивать свою AI-программу, которая, когда ее украли еще в первый раз, уже считалась революционной. Коллеги из «Солифона» изо всех сил старались получить к ней доступ, и, судя по тому, о чем однажды обмолвился Франс, он трясся над нею, как мать над младенцем. А следовательно, подумала Габриэлла, он, вероятно, спал с нею или, по крайней мере, держал ее возле кровати. Поэтому женщина встала, велела Петеру Блуму приглядывать за Августом и пошла на первый этаж, в спальню, где работали полицейские эксперты.

— Тут стоял компьютер? — спросила она.

Криминалисты покачали головами, а Габриэлла достала свой телефон и снова позвонила Хелене Крафт.

Довольно быстро установили, что Лассе Вестман исчез. Очевидно, просто сбежал, воспользовавшись общей суматохой, из-за чего исполняющий обязанности руководителя следственной группы Эрик Цеттерлунд ругался и кричал, особенно когда оказалось, что дома, на Торсгатан, Вестмана тоже нет.

Эрик Цеттерлунд даже взвешивал, не объявить ли Лассе в розыск, в результате чего его молодой коллега, Аксель Андерссон, спросил, следует ли считать Лассе Вестмана опасным. Возможно, Андерссон был не в силах отделить Вестмана от его ролей. Впрочем, оправданием ему могло послужить то, что ситуация становилась все более сумбурной.

Убийство совершенно очевидно являлось не результатом какой-нибудь обычной семейной разборки или перешедшей все границы пьянки; это было не преступление, совершенное в состоянии аффекта, а хорошо спланированное нападение на одного из ведущих шведских ученых. Ситуацию только усугубил звонок начальника полиции лена, Яна-Хенрика Рольфа, сказавшего, что убийство надо рассматривать как серьезный удар по интересам шведской промышленности. Эрик Цеттерлунд внезапно оказался в центре важного внутриполитического события, и хотя он не считался у себя в подразделении самым острым умом, но все-таки понял, что его нынешние действия будут иметь решающее значение для дальнейшего расследования.