Хедли молча кивнула, радуясь, что снова нашлась. Оливер забросил сумку на полку и втиснулся на среднее сиденье, рядом с Хедли, кое‑как уместившись между немилосердно жесткими ручками кресла и еле пристроив в тесном пространстве свои длинные ноги.

Хедли покосилась на него — в висках ее застучало от внезапной близости, от того, как непринужденно он подсел к ней вплотную.

— Потом пересяду, — сообщил он, откидываясь на спинку. — Когда владелец места придет.

Хедли поймала себя на том, что мысленно уже составляет рассказ для подруг: как она познакомилась в самолете с симпатичным парнем, у него потрясающий акцент, и они всю дорогу проболтали. Одновременно более практичная часть сознания Хедли тревожилась о том, как она явится завтра, не выспавшись, на отцовскую свадьбу. Ясно же, что она глаз не сомкнет рядом с ним! Оливер то и дело задевал ее локтем, колени их почти соприкасались. От него головокружительно хорошо пахло — чудесная мальчишеская смесь дезодоранта и шампуня.

Он вытащил из кармана горсть мелочи и, порывшись, выудил леденец в замусоленной обертке. И, сперва предложив его Хедли, забросил к себе в рот.

— Сколько ему лет? — спросила Хедли, морща нос.

— Немерено! По‑моему, я его прихватил, еще когда в прошлый раз приезжал домой.

— Дай угадаю! В то время ты изучал воздействие сахара на человеческий организм?

Оливер усмехнулся:

— Вроде того.

— А на самом деле чем ты занимаешься?

— Секретными исследованиями, — ответил он с глубокой серьезностью. — Если разболтаю, мне придется тебя убить, а не хочется. Ты славная.

— Ну, спасибо! Хотя бы специальность можешь назвать? Или это тоже секретная информация?

— Скорее всего, психология, хотя я еще не решил окончательно.

— Ага, — откликнулась Хедли. — Понятно теперь, откуда эти игры разума.

Оливер засмеялся:

— По‑твоему — игры, а по‑моему — научная работа.

— Видимо, надо мне думать, что говорю, раз ты меня постоянно изучаешь.

— Точно, — согласился он. — Я за тобой наблюдаю.

— И как?

Оливер криво ухмыльнулся:

— Пока еще рано делать выводы.

Пожилая женщина, остановившись напротив их ряда и близоруко щурясь, начала разглядывать свой билет. Платье в цветочек, сквозь реденькие белые волосы просвечивает розовая кожа. Чуть дрожащей рукой она указала на номер над сиденьем.

— Кажется, это мое место, — сказала старушка, теребя билет большим пальцем.

Оливер вскочил и стукнулся головой о вентиляционную панель.

— Извините! — Он попытался протиснуться в проход, но сделать это в такой тесноте оказалось делом непростым. — Я только на минутку присел.

Старушка внимательно взглянула на Оливера, затем перевела взгляд на Хедли — в ее слезящихся глазках читалось понимание, а в уголках век собрались веселые морщинки.

— Ах! — Она чуть слышно хлопнула в ладоши и бросила сумочку на третье сиденье. — Я не знала, что вы вместе! Сидите, сидите, я и с краешка отлично устроюсь.

Оливер явно пытался сдержать смех, а Хедли начала мучить совесть: ведь из‑за нее он потерял хорошее место. Кому охота семь часов торчать в середине ряда? Но старушка уже опустилась на сиденье, обтянутое грубой тканью, и Оливер ободряюще улыбнулся Хедли. У нее невольно полегчало на душе. Если честно, она и представить себе не могла, как иначе бы выдержала перелет. Вместе лететь через океан и чтобы кто‑то сидел между ними — это же настоящее мучение!

Старушка, порывшись в сумочке, извлекла на свет беруши.

— Ну расскажите, как вы познакомились?

Ребята быстро переглянулись.

— Хотите верьте, хотите нет, мы встретились в аэропорту, — ответил Оливер.

— Чудесно! — начала она восторженно. — И как же это случилось?

— Ну, просто… — Оливер выпрямился в кресле. — Я, видите ли, проявил любезность и предложил девушке помочь нести чемодан. Мы разговорились, а там слово за слово…

Хедли широко улыбнулась: