Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати (2013)

Точно так же в целом верно Бжезинский предсказал последствия экономических реформ в Китае, которые, в отличие от реформ в Советском Союзе, были «скорее всего, обречены на успех»[123]. В четырёх кратких главах, представляющих собой самую инновационную часть книги, он дал убедительный анализ перемен в Китае при Дэн Сяопине. Бжезинский утверждал, что желание Дэна расформировать коллективные хозяйства и позволить крестьянам выращивать свою собственную продукцию «имеет глубокие идеологические последствия» в такой стране, как Китай, который к началу реформ оставался преимущественно аграрным. Бжезинский в своих предположениях приходил даже к мысли о том, что сельскохозяйственная реформа так важна, потому что «означает, что подавляющее большинство китайского народа [т. е. крестьяне] перестает жить в рамках коммунистической системы». Такое предположение может показаться спорным, но Бжезинский был прав, указывая на то, что экономические реформы Дэн Сяопина «пошли дальше, чем реформы в Советском Союзе», не только в области сельского хозяйства, но и в «городской и сельской промышленности, в сферах внешней торговли, международных инвестиций, потребительских товаров и частного предпринимательства… Наконец, в отличие от Советского Союза, Китай значительно сократил расходы на армию и оборону».

«Большой провал» вышел в свет до массовых протестов в Китае весной 1989 года и до жестокого их подавления в Пекине в начале июня 1989 года. Эти события противоречили предположению Бжезинского о том, что «централизованный политический контроль» будет постепенно ослабевать «по мере расширения экономической власти Китая». На деле, произошедшее в Китае с 1980 года по сию пору опровергло все ожидания, и быстрый экономический рост на протяжении более чем трёх десятилетий продолжался под контролем основанной Мао Цзэдуном коммунистической партии. Теория модернизации социальных институтов заставляла предположить, что в конце 1980-х годов увеличивающийся средний класс Китая потребует демократизации, но после убийств на площади Тяньаньмэнь этого не происходило. И хотя Бжезинский (как почти все остальные) недооценил способность коммунистического режима сохранять жёсткий политический контроль над Китаем, в других аспектах предположения Бжезинского во многом оправдались.

Главное предсказание «Большого провала» – что коммунизм вступил в свою «окончательную агонию» и к концу двадцатого века исчезнет – оказалось во многом, хотя и не во всех аспектах, верным. Советский режим и все коммунистические режимы европейских стран, включая Албанию и Югославию, рухнули, как и в Монголии. Но в других регионах они устояли. В Северной Корее, на Кубе, в Китае и Вьетнаме до сих у власти находятся коммунистические партии. Можно поспорить, до какой степени Китай и Вьетнам остаются коммунистическими, приняв важные капиталистические реформы и институты (некоторые из которых постепенно внедряются и на Кубе), но нет сомнений в том, что в политическом смысле это однопартийные диктатуры коммунистов. Поэтому даже несмотря на то, что коммунизм в большинстве регионов был дискредитирован и никогда не будет возрождён, он сохраняется в пяти странах, на долю которых приходится примерно четверть всего населения мира – то есть в них проживает гораздо больше людей, чем в многочисленных странах, коммунистические режимы в которых пали в 1989–1991 годах.