Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати (2013)

В начале 1960-х Бжезинский расширил эти идеи в двух важных работах. Первая вышла в 1961 году, в выпуске «Славик ревью», главного журнала Американской ассоциации распространения славянских исследований. Редакторы «Славик ревью» создали раздел «Обсуждения», в котором предполагали печатать исследовательские статьи и отзывы на них. Открыла раздел статья Бжезинского под заголовком «Природа советской системы», которая во многих отношениях была развитием «Тоталитаризма и рациональности», и некоторые параграфы перешли в неё почти в неизменном виде. Но «Природа советской системы» продемонстрировала также продолжающиеся попытки Бжезинского совместить описывающие советскую систему социально-научные концепции со своими собственными представлениями. Основываясь на своей эволюционной схеме 1956 года, он описывал четыре стадии советского правления. Первая фаза, ленинизм, подготовила почву для второй – сталинского «тоталитарного прорыва», который Бжезинский определял как «всесторонние попытки разрушить основные институты старого порядка и создать, по меньшей мере, каркас нового». Поздний сталинизм, начиная с конца Второй мировой войны до смерти диктатора, был «повторением… и расширением» политики довоенных лет: реконструкцией советского общества, проявившейся в принижении роли партии и повышения роли тайной полиции. Четвёртая стадия – постсталинизм, – по мнению Бжезинского, представлял собой «дозревание» тоталитаризма в виде ликвидации альтернативных «локусов власти» предыдущих стадий, «проложившей дорогу для относительной мягкости», определявшей ситуацию в СССР после 1953 года[88].

Признавая смягчение сталинских методов в 1950-х годах, Бжезинский не питал никаких иллюзий по поводу того, что советское руководство уступит свою власть. Как он писал в «Постоянной чистке», угрозы будущих чисток достаточно, чтобы поддерживать бдительность всех социальных деятелей. И действительно, снижение ставок на идеологическую мобилизацию подразумевало, что активисты и интеллектуалы, спорившие со Сталиным до Второй мировой войны, уступили место умеренным технократам; если в предвоенное десятилетие Сталин сражался с «блестящим и красноречивым Бухариным», то послевоенным аналогом этого противника стал «неуклюжий, угрюмый, совершенно не похожий на энергичного человека Каганович». По мнению Бжезинского, снижение качества лидеров означало упадок системы[89].

Изучая неравномерную «оттепель» после смерти Сталина, Бжезинский выделил значительные преимущества, обеспечивающие эффективность советской системы; опять же, его интересовали социальные и политические функции различных форм правления. Отмечая снижение террора, как «доминирующего признака системы», Бжезинский утверждал, что «волюнтаристский тоталитаризм может быть эффективнее [предыдущего] террористического». При этом трансформация «терроризма» в «волюнтаризм» была всего лишь внутренним изменением, а не отходом от тоталитаризма. Он критиковал исследователей, которые анализировали оттепель в терминах «либерализации» или «демократизации» – то есть в категориях, которые, как уточнял Бжезинский, определяли трансформацию «западных обществ в совершенно других условиях». Согласно его мнению, у руля советского общества по-прежнему находилась партия, и какие бы в обществе ни происходили социально-экономические перемены, «политика оставалась на первом месте». В той степени, в какой социально-экономические перемены порождают разные конкурирующие взгляды внутри советской системы, результатом их должна стать «эрозия», а не трансформация. (Бжезинский, написавший эту статью сразу же после завершения своей знаменательной книги «Советский блок» – которой посвящена глава 3 этого сборника, – высказывал примерно такое же мнение и в отношении растущего идеологического разнообразия Восточной Европы.) «Релятивизация идеологии» внутри страны и за её пределами, как предсказывал Бжезинский, будет иметь «опасные последствия» для советской власти[90].