Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати (2013)

К 1950 году, когда на сцену взошёл Бжезинский, советология пребывала, можно сказать, в зачаточном состоянии. Только что были основаны ведущие исследовательские центры в Колумбийском и Гарвардском университетах, а основные проекты, характеризовавшие первый этап этой дисциплины, находились в стадии набросков. Русский институт Колумбийского университета учредил магистерскую программу «Русских исследований», привлёкшую широкую группу будущих политологов и правительственных экспертов. Этот же институт служил платформой для совместных проектов, таких как Объединённый комитет по славянским исследованиям, и издавал «Текущий дайджест советской прессы» (Current Digest of Soviet Press) – но ещё только нащупывал почву для серьёзной исследовательской программы. Гарвардский Русский исследовательский центр (деятельность которого началась не слишком удачно) занимался экономическими и политическими исследованиями, но главный его «Проект опроса беженцев» (Refugee Interview Project) ещё только собирал данные. Достойные программы изучения России/СССР предлагали и другие университеты – в частности, благодаря тому, что Фонд Рокфеллера, например, включил тему СССР в свой список грантов «Дальний Запад глядит на Дальний Восток». При этом ни одна из программ по охвату, ресурсам или влиянию не могла сравниться с программами университетов Лиги Плюща.

Тем временем к северу от границы, в монреальском Университете Макгилла Бжезинский защищал свою магистерскую диссертацию, посвящённую русскому национализму в СССР. Это была серьёзная, опередившая своё время работа, привлёкшая к себе заслуженное внимание академических кругов только десятилетия спустя. Исследования национализма в СССР в начале холодной войны затрагивали разве что национализм этнических групп, который мог бы ослабить влияние советской власти на многонациональную страну, но не национализм в самой России. В своей работе Бжезинский старался отойти от того, что иронически называл «покраской», то есть от такого стиля исследований, согласно которому всё рано или поздно становилось «либо ярко-красным, либо белоснежным» – иными словами, когда автор либо начинал симпатизировать СССР, либо сурово его обличать. Вместе с тем Бжезинский признавал, что «в настоящее время нелегко сохранять беспристрастность в отношении любой темы, связанной с Советским Союзом. Очень легко пасть жертвой своих предубеждений и предрасположенностей». Бжезинский надеялся избежать этой ловушки, сосредоточившись на политических функциях советского национализма, отмечая, в частности, интеграционную функцию, которой в Советском Союзе наделялся советский патриотизм. Придерживаясь психологического подхода к массовому обществу, набиравшего популярность в американской социологии, Бжезинский также рассматривал способы, которыми советский патриотизм предлагал населению психологическую выгоду, в то же время включая или перенаправляя русский национализм в непартийные институты, такие как православная церковь. Работа заканчивалась выводом, своего рода кивком в сторону западной политики, характерным для исследований раннего периода холодной войны – предположением о том, что русский советский национализм посредством отстранения других народностей может стать основой для «многонациональной антисоветской версии Коминтерна» и в конечном итоге «способствовать великому делу освобождения»[67].